— А давайте набухаемся! — громогласно предложил восславить Диониса Деифоб, средний сын Приама, с самого начала торжества занимающийся сим процессом.
Афродита на мгновение отвлеклась, а когда повернулась обратно, след слуги уже затерялся среди остальных прислуживающих гостям. Поскольку превращать в жабу случайного человека было некрасиво, а все слуги для богини красоты были на одно лицо, она махнула рукой и снова опустилась на своё место, залпом выпив кубок с вином. Сидящий подле неё Парис тем временем пожирал взглядом свою невесту, по давней традиции сидящую не рядом, а напротив него. И тут взгляд богини красоты упал на мужчину, восседавшего возле спартанской царицы, которая с не меньшим аппетитом поедала взглядом своего жениха. Через плечо незнакомца, одетого в роскошную тунику, была переброшена широкая лента, напрочь потерявшая исходный цвет регулярной пропитки вином. Тем не менее, острый взгляд Афродиты позволил ей прочитать почти невидимое и незнакомое слово «Тамада».
— Предлагаю выпить за молодых! — поднял кубок неизвестный, мгновенно вызвав оживление среди присутствующих.
— Да! — пошатываясь, поднялся со своего места Кикн, царь города Колон и давний союзник троянцев, поддержав тостующего. — За царевича и его царицу!
— До дна! — крикнул мужчина, поправляя ленту.
С присущей всем организаторам смекалкой он наполнил до краёв как свой кубок, так и кубок царя Колона. Один незнакомец заставил выпить Кикна, а второй осушил сам. Царь выпил и опал как озимый. Гектор, на плечи которого приземлился урожай, со вздохом повёл плечом, стряхивая гостя на пол и предоставляя вынос тела прислуге.
— Выпьем же за то, — не унимался незнакомец, размахивая кубком, который неизвестно как снова оказался полон. — Чтобы молодые радовали нас ежеминутно! Совет вам да любовь! Ну и детишек!
— О да, мииилааай! — закричала Елена и полезла к суженому прямо через стол, плюхнувшись с размаху ему на ноги. — Бери меня прямо тут!
Захрипевший от свалившегося на его колени счастья, Парис бросил умоляющий взгляд по сторонам, но Гектор внимательно рассматривал колонну в противоположном конце зала. Афродита, в свою очередь, пожирала взглядом золотое яблоко и игнорировала происходящее вокруг. Вдобавок богиня закрылась ладонями как шорами от окружающих в надежде хоть так от них оградиться.
— Помогите, — просипел задыхающийся от навалившегося на него счастья царевич.
— Отъебись, — лаконично отреагировала богиня, периодически косясь на орущего очередной тост тамаду. — Где я этого пидараса могла видеть?
— Вытащи меня отсюда, — взмолился Парис, из последних сил пытаясь отстраниться от обычно притягательного для любого здорового мужчины места ниже женской шеи и получить хоть глоток спасительного воздуха.
— Терпи. Тебе ещё долги отрабатывать ночью, — ехидно заметил тамада, нагло улыбаясь. — Кстати, Елена любит сверху.
— А ты откуда это знаешь? — с подозрением посмотрела на незнакомца богиня красоты, начиная что-то подозревать.
— А мне многое что спьяну рассказывают. Даже мужья, — нагло заулыбался в лицо богине мужчина, подмигнув ей.
— За молодожёнов! — снова заорал Деифоб. — И за Диониса!
Не обращая внимания на закрывшего лицо ладонью Гектора, средний сын Приама попытался залпом выпить полную амфору вина, но, потеряв равновесие, съехал со своего ложа и, получив по лбу глиняным сосудом, наконец-то затих под столом, изредка похрапывая. Отвлёкшись на мгновение от странного незнакомца, Афродита вновь посмотрел на место, где он только что стоял. От тамады остался только опустевший кубок вина и упившаяся вусмерть публика.
— Что я, блядь, тут забыла, — тихо и задумчиво произнесла Афродита, медленно опустившись на своё место. — И где мой бифштекс?!
Споткнувшийся от божественного крика слуга, как раз несущий запрошенное почётной гостьей блюдо, в последнее мгновение сумел удержать равновесие. Однако через мгновение зал огласили страшные завывания, заглушившие музыку, надрывающуюся в попытках увлечь орущих гостей.
— Вииижу! Вииижууу!
Гости повскакивали со своих мест. Остались сидеть лишь Афродита, гипнотизирующая яблоко, царская династия и Елена, не желавшая слезать с колен уже синеющего от удушья Париса.
— Что это за пиздец? — вскричали гости.
— Да не обращайте внимания, — отмахнулся Приам, расплескав вино. — Это мои пиздюки, Гелен и Кассандра. Они с детства какую-то хуету видят.
— Никакая это не хуета, батя! — запротестовал бледный черноволосый юноша, вплывая в залу как привидение. — Я пиздец вижу!