Ректору это явно понравилось, интриганы.
– Иван, семья большая?
– Не совсем. Я один, но у меня собака, по субботам мы с ней уезжаем в лес.
– Вольер сделаем, на территории, у Ксении есть внучка, наша адептка, в соседних комнатах обе проживают, у них тоже собака. И вольер есть, даже пока свободный, кажется. Вам сколько надо времени на раздумья?
– Один день. Или два. Уволиться, подобрать замену.
– Лера, тогда ждешь здесь, в Питере. Поживи пока у ребят в гостинице, это помещение Академии, форпост наш. Далее, как Иван освободится, мы вас вместе заберем. Одновременно. Годится?
– Годится!
– Ребятам, адептам нашим, не говори, что я твой родственник.
– Да им уже сказали.
– Забудут. Они маги, ненужное забуду, – ухмыльнулся, – просто, если спросят, промолчи. А про Ивана скажешь, что он тебе… крестный! Хорошо? Иван, не против?
– Крестный – это серьезно. Но я не против, совсем не против. Лера, утром жди, поедем в храм, а потом уж я в лес. Идем за твоими вещами, я подвезу.
Он вышел, я отправилась следом, но меня остановил ректор. Обнял, поцеловал в макушку, посмотрел на меня, поцеловал в ладошку:
– Будь осторожна, амулетов больше нет, отдала?
– Отдала, я сделаю сегодня, есть из чего.
– Хорошо, а то от моего моей магией нести будет. Постарайся никуда не выходить. Беги, мне тоже нужно бежать.
Я выдохнула и догнала сэнсэя.
14
Никита мне обрадовался!
– О, кого мы видим! Очень хорошо! Ты ж не на пять минут?
– Нет, с ночевкой даже, может, с двумя.
– Вот это правильно! И домашек своих еще нет?
– И домашек нет, на подготовительные курсы меня решили сдать, у вас при Академии есть.
– Конечно, у нас все есть, голодная?
– Не особо.
– Час потерпишь?
– Конечно.
– Все, не отвлекаемся! Много всего надо, на три голоса разложить, к зачету.
Мой спаситель пришел поздно вечером. Миша просто выдернул меня от Никиты и потащил к столу:
– Лера, ты что, не поняла этого одержимого? Ник, а ты куда побежал? Вернись, поешь!
– Запишу, вдруг забуду!
– Лера, порежь сыр, хорошо? И хлеб! Пойду, принесу этого гражданина, забудет он, как же.
Здоровый Миша, действительно, принес щуплого Никиту, как ребенка, потому что музыкант на весу что-то записывал в нотную тетрадь. Миша опустил его на стул, тот бормотнул, да, так лучше, продолжая писать.
– Вот, Лера, так и живем. Его даже положить можно!
– Мишка, да, да, согласен, допишу.
Я быстро приготовила бутерброд и положила к Никите прямо в тетрадь. Он похлопал глазами:
– Смотрите, у меня тут бутерброд возник.
Миша вытащил из кармана платок, повязал по-бабьи, запричитал:
– Ой, милок, да как же так, одного-то и оставить нельзя, все поест-попьет! Голодом сидим, горемычные, заморил нас, окаянный! Шаром в доме покати!
Никита смотрел завороженно на бутерброд, хлопал на нас глазами:
– Не брал вроде бы. Не помню даже!
Я не могла уже смеяться:
– Миша, Никит, все, поешьте лучше, мне еще амулет делать, и размяться надо. И какая комната свободная?
– Допивай, отведу тебя.
Резерв полный, сделала такой же амулет, как сэнсэю. Только кулончик был проще, не из серебра отделка, а из стали, и на шнурке кожаном. В принципе, большой разницы не было. На серебро легче повесить заклятия, но держатся они чуть меньше. Магзал тут проще, чем в «Парацельсе», там портал забирает магию, но при переносе отдает сторицей. Если там делала амулет час, то здесь часа полтора. На разминку не пошла, душ, и спать.
Проснулась рано, на часах шесть, а уже выспалась. Ну и замечательно. Размялась и спустилась вниз. А дома только Миша, остальные убежали, с танцорами так и не познакомилась толком. Мише к одиннадцати, это хорошо, вчера не спросила, как дом закрывается. Завтракали кашей с мясом, плотно. Уже в восемь утра подъехал сэнсэй, спросил, какие планы после церкви. Я растерялась даже, план был один, его жду и уходим. Если что-то надо докупить тут, земное, то портал есть, или закажу через Ксению. А главное есть, мелочи – белье, колготки, я купила.
– Лер, я подумал, если жить будем рядом, то надо тебя познакомить с моей собачкой. Поедем с нами в лес? Часа на три? После церкви сразу? Потом заберу вещи и сразу вернемся.
– А можно? Я с удовольствием, отец егерем работал, для меня леса – родное такое.
– Решили! Теплое прихвати.
Поднялась наверх, вытащила теплую куртку, поменяла обувь, в лесу каблук не нужен.
– Садись, успеваем, – посмотрел на часы, кивнул, – еще там крестик куплю, вчера, когда договаривался, лавка церковная уже не работала.
– Да зачем, я сама могу купить.
– Э, нет, крестный покупает крестик, всегда. Я крещенный, знаю. Крестный отец, это вообще серьезно, Лера, так и знай.
Я остановилась, испуганно посмотрела на него:
– Ой, кажется, я попала?
– Да, Лера, – наставник аж зажмурился с предвкушением, – именно это слово. Даже не представляешь, как!
Миша встал в стойку, глаза смеялись:
– Лера, беги, прячься, я его задержу!
– Вряд ли, – мелькнули Мишкины ноги, тело аккуратно свернули и нежно положили, прямо на пол, – все в порядке?
– Нет, – закряхтел Миша, – самолюбие тоже у порога…
– Это же хорошо, есть куда расти. Вернешься в Академию, подучу. Лера, в машину! К Штирлицу не лезь, он впереди.
Села и засмеялась, посмотрев на собаку. Это не Штирлиц, а чертик какой-то. Темно-серый, мохнатый, все торчит, ушки, шерсть, каждая шерстинка торчит, очень забавный. Сэнсэй обиделся:
– И что смешного?
– А какая порода? Не видела никогда такой!
– Фладрский бувье. Пастух, собственно, поэтому и выгуливаю. Или он меня. Пришлось, вот, машину купить. Хотел подарком назвать, мне его подарили, щенком, а попросили – Штирлицем. Ну, так и назвал.
Собака не человек, на человека воздействовать нельзя, а собаке можно передать, что я друг, буду ее любить, играть с ней. Штирлиц тут же потянулся ко мне. Мне легко с животными.
– Место, – сказал внушительно сэнсэй.
Пес виновато посмотрел на меня, я передала, что все хорошо.
Из церкви вышли через час. Последние месяцы у меня на грани истерики, столько всего случилось. А в церкви мне стало легко. Я шла и трогала крестик, и думала, отчего это произошло. Или все так совпало.
Далеко, в леса, не поехали, повернули на трассе и остановились. Штирлиц выскочил, такой довольный, как понесся за палочкой!
Мы шли по лесу, сентябрь, только прошло бабье лето, и деревья еще наполнены хмельным солнцем. Сэнсэй показал мне мухомор, бессовестно выросший прямо на тропинке, а я ему куст малины, откуда он тут. Как хорошо, что мы попали в лес!
Штирлиц возвращался, подбегал сначала к хозяину, потом ко мне, тыкался носом в ноги, опять уносился стрелой.
Убежал куда-то и вдруг загавкал зло, пронзительно.
– Иван, он нас зовет!
– Я слышу, а ты не показывайся!
Он побежал к Штирлицу, я за ним, чуть отставая.
У машины стояли двое, один снимал зеркало, второй копался у двери со стороны водителя. Иван подбежал со стороны зеркала, стукнул почти неслышно по шее, мужик осел молча, обогнул машину, встал за спиной у второго, спокойно спросил:
– Что мы тут делаем? Не получается?
– Щас получится, подумаешь, хаммер, это простая лада.
– Да, юбилейная, для прогулок брал.
Мужик рванулся, но где ему, только глаза закатил. Иван связывал руки и ноги, мне бросил:
– Посмотри под машину, что со Штирлицем.
Я нагнулась, оббежала машину, увидела молчащего пса – он вцепился в ногу еще одного мужика, вытащила обоих, Иван кивнул:
– Штирлица! Лови аптечку!
Нож торчал удачно для собаки, в мягких тканях задней лапы, явно били не глядя. Штирлиц выплюнул ткань ватных штанов. Я сняла амулет, нацепила на собаку, нашла магическим зрением вену, прижала. Сэнсэй стоял уже рядом.
– Надо воду, перекись и ножницы. Есть?
– Есть.
– Еще вокруг машины посмотрите, нигде еще нет никого, четвертого, например?