— Идём, времени нет! — позвал их Дэвид, ждущий на трапе. Чип вообще давно уже сидел в салоне.
Рэндэл молча стоял перед Дэйлом, потом оставил Дэйла одного и прошёл в самолёт.
— Дурак! — крикнул Дэйл, понимая что у него нет выхода. Ему тоже пришлось пойти за остальными.
Прошло только два часа, за которые самолёт успел пролететь Америку, океан и приземлиться в Амстердаме. Там их встречал радостный Хэнк, но не сам. За ним стояло ещё несколько человек, ни одного из которых Дэвид в жизни не видел.
— Привет, братва! — ещё издалека орал Хэнк. — Рэндэл, Чип, сколько лет я вас не видел!
— Восемь лет! — сразу же ответил Чип, — у нас всё отлично!
— Отлично? А почему рука перевязана?
Они наконец-то встретились и пожали руки. Скоро все уехали на трёх машинах и начали обсуждать дальнейшие планы. Люди, которые были с Хэнком, оказались членами РипП, и в то время, пока бригада Рэндэла была в Чикаго, они проделали здесь хорошую работу. Кассета и все материалы, которые подготовил журналист, были готовы к публикации, но всё же Хэнка сильно беспокоило сообщение о том, что Марти прослушивали.
— Мало ли что это журналист мог сказать вслух дома, даже просто так, — говорил Хэнк, — мы ведь не знаем даже, с каких пор его прослушивали.
— Про РипП он практически ничего не знал, — ответил Рэндэл.
— Даже если так, спецслужбы наверняка могли вас выследить, и не берут вас лишь потому, что ждут, пока вы не выйдете на РипП.
— Зато нас они в любой момент могут найти, но сейчас стоит подумать о другом.
— О чём?
— Стоит ли вообще всё это делать.
Хэнк непонимающе смотрел на Рэндэла. У него не было даже такой мысли, что можно всё бросить и вернуться домой.
— Я говорю, что стоит лишь подумать, — продолжал прот, — ты представляешь что это будет? Может мы и предотвратим войну, но если наоборот? Если твой РипП убьёт Шремана, а на его место станет Лэйтон и все наши материалы посчитают подделкой?
— Слишком их много, чтобы посчитать недействительными.
— Люди могут не поверить, я и пяти дней не прожил среди них, но мнение у меня сложилось, скажем, не лучшее.
— Не совсем это так… — сказал Хэнк, опустив голову. Внезапно он повеселел, улыбнулся и спросил. — Рэндэл, ты так и не сказал, как тебе здесь?
— В смысле, у людей?
— Да.
— Дерьмо собачье. Одни запреты, нельзя даже материться и пить в неположенном месте. Телевидение — это просто цирк, особенно реклама, у вас на Ингрэде то же самое, Хэнк?
— Нет, у нас этого смотреть не станут. Внешне рипстеры и люди очень похожи друг на друга, но мышление рипстеров отличается от мышления людей сильнее, чем от мышления протов.
Они остановились, вышли из машины и дальше пошли пеком, по улицам, освещённым низким ноябрьским солнцем.
— Знаешь, что я ещё заметил? — Рэндэл уже обращался к Дэйлу. — Наверное, ты этого не замечал, но мне виднее.
— Ну?
— Город, практически любой — это какой-то парад уродов. Когда идёшь по улице, попробуй всмотреться в лица прохожих, наблюдай всех подряд. Нормальных людей ты почти не увидишь, все старые, грязные, уродливые, какие-то дёрганые или нервные. То бомжи, то идиоты-богачи, обычно тоже придурки. Это нельзя описать словами, нужно просто пройтись и посмотреть.
— Только скажи что он не прав, — добавил Чип и взял его за плечо. — Дэвид это тоже давно знает.
— Что ты не прав?
— Наоборот, он знает, что я прав. Подожди, а я тут причём? Это слова Рэндэла, я — это так…
— Это твои слова, ты первый заметил, ещё когда мы только прилетели в Чикаго.
— Тогда да, у тебя бы ума не хватило до этого додуматься, а теперь эти слова твои.
— Короче, загрузил. Главное правда это, или нет.
— Вообще-то правда… — согласился Дэйл.
— А вот и наш дом, если это можно назвать домом, — прервал их Хэнк, показывая на длинный одноэтажный сарай формы вытянутого прямоугольника. Он и действительно был похож на старое сельхоз. строение. Сарай был десять метров в ширину и почти сотню в длину, и единственные две двери находились с двух разных концов здания друг напротив друга, хотя никаким длинным коридором не сообщались. Он вообще был каким-то сборищем непонятных проходов и комнаток. Сарай строился триста лет назад для съёмок одного дорогого фильма, а потом его разбирать не стали, выгоднее оказалось продать его одной бедной фирме. После этого владельцы дома постоянно менялись, комнаты арендовались неизвестно кем и для чего. Короче, стоял бардак.