Государство протоссов начало набирать теперешнюю силу и влияние именно после пандемии, за которой последовал холод — вторая часть ледникового периода, ещё более резкая и холодная, последний этап эволюции протов.
— А про ледниковый период есть много историй, особенно про второй, хотя и про первый тоже есть.
— Я немного читал об этом, помню даже один рассказ. Там ещё про одного прота, который жил пять тысяч лет. А реально он мог столько прожить?
— Нет, это легенда. Точно знаю, что некоторые проты доживали до шестисот лет, хотя у лесных в среднем продолжительность жизни где-то сто пятьдесят, но это на севере. А что за легенда?
— Ну, короче, один прот жил возле реки. Река небольшая, но всё равно отделяла тайгу от тундры. На южном берегу рос лес, а на северном берегу было поле, и оно шло на север аж до ледника. В общем, пока этот прот в течении пяти тысяч лет жил, ледник прошёл двести километров и добрался до него. Постепенно, пока он шёл, все остальные проты перебирались на юг, а он не хотел никуда уходить, и думал, как остановить ледник. Потом прот остался один, даже летом редко кто приходил в его края.
— Подожди, а чем он жил?
— Не знаю, наверное, иногда ходил на юг. Не в том дело, это же легенда. В общем, когда ледник дошёл до реки, то за рекой леса уже давно не было, была тундра. У него на берегу реки была родная нора, и он каждый день выходил с ломом, и по несколько часов отбивал от ледника куски льда, чтобы тот не добрался до него.
— А под конец ледник остановился?
— Нет, под конец он как обычно зазимовал в своей норе, а летом не смог из неё выйти — выход настолько сильно замёрз, что за лето так и не растаял.
— Хватит байки травить, — вмешался Чип, — мы в этом аэропорту сидим как четыре идиота.
— А что ты можешь предложить?
— Уже ничего, но на хрен нам надо было ехать на поезде из Чикаго именно в Дэнвер? Это очень плохо, что пришлось отменить прямой вылет из Чикаго, а то в этом городе никогда ещё не было протов и мы как волки среди стада овец!
— Были здесь проты — у Видерчи брат пять лет назад ездил, ему ещё Дадик разрешение пробивал.
— Ура! Самолёт прилетел, можно уже заходить.
На выходе из аэропорта стояла нищая и, согнувшись, просила немного денег на хлеб.
— Что она хочет? — спросил Рэндэл и посмотрел на Дэйла.
— Немного денег, чтобы не умереть с голоду.
— А говорят, у вас часто случаются самоубийства, — заметил Рэндэл, — но если такие не убиваются, тогда отчего вешаются совсем молодые люди, у которых всё есть?
— Есть ещё и верующие, а религия запрещает самоубийство. Просто помереть она и так рада, — он опять показал на бабку, которая что-то неразборчиво бубнила под нос. — Тут по идее надо мучаться за Земле, чтобы потом в раю было хорошо.
Дэйл, конечно, не был виноват в том, что сказал это Рэндэлу, но всё равно потом сильно упрекал себя. На подходе к самолёту протосс незаметно взял в руку пистолет с уже прикрученным глушителем, и, не доставая его из сумки, два раза беззвучно выстрелил сквозь ткань. Это заметили только Чип и Дэйл, а Дэвид узнал об этом уже в воздухе.
— Тебе что, делать не хрен? — как так и надо спросил Чип. Дэйл стоял и не мог пошевелиться. Его еле сдвинули с места и потащили за собой.
— Уйдите, я не полечу никуда! — завопил он. Люди начали обращать на него внимание.
— Спокойно, парень, сейчас ты сядешь на борт и полетишь с нами в Амстердам, — твёрдо сказал Рэндэл. Дэйл не пошевелился. — Хочешь остаться? Пожалуйста, иди в полицию, только тебя в тюрьму посадят, а скорее всего просто убьют. Или это не ты украл документы на Ингрэде, и потом вместе с Хэнком передал их в РипП?
— Идём, времени нет! — позвал их Дэвид, ждущий на трапе. Чип вообще давно уже сидел в салоне.
Рэндэл молча стоял перед Дэйлом, потом оставил Дэйла одного и прошёл в самолёт.
— Дурак! — крикнул Дэйл, понимая что у него нет выхода. Ему тоже пришлось пойти за остальными.
Прошло только два часа, за которые самолёт успел пролететь Америку, океан и приземлиться в Амстердаме. Там их встречал радостный Хэнк, но не сам. За ним стояло ещё несколько человек, ни одного из которых Дэвид в жизни не видел.
— Привет, братва! — ещё издалека орал Хэнк. — Рэндэл, Чип, сколько лет я вас не видел!
— Восемь лет! — сразу же ответил Чип, — у нас всё отлично!
— Отлично? А почему рука перевязана?
Они наконец-то встретились и пожали руки. Скоро все уехали на трёх машинах и начали обсуждать дальнейшие планы. Люди, которые были с Хэнком, оказались членами РипП, и в то время, пока бригада Рэндэла была в Чикаго, они проделали здесь хорошую работу. Кассета и все материалы, которые подготовил журналист, были готовы к публикации, но всё же Хэнка сильно беспокоило сообщение о том, что Марти прослушивали.
— Мало ли что это журналист мог сказать вслух дома, даже просто так, — говорил Хэнк, — мы ведь не знаем даже, с каких пор его прослушивали.
— Про РипП он практически ничего не знал, — ответил Рэндэл.
— Даже если так, спецслужбы наверняка могли вас выследить, и не берут вас лишь потому, что ждут, пока вы не выйдете на РипП.
— Зато нас они в любой момент могут найти, но сейчас стоит подумать о другом.
— О чём?
— Стоит ли вообще всё это делать.
Хэнк непонимающе смотрел на Рэндэла. У него не было даже такой мысли, что можно всё бросить и вернуться домой.
— Я говорю, что стоит лишь подумать, — продолжал прот, — ты представляешь что это будет? Может мы и предотвратим войну, но если наоборот? Если твой РипП убьёт Шремана, а на его место станет Лэйтон и все наши материалы посчитают подделкой?
— Слишком их много, чтобы посчитать недействительными.
— Люди могут не поверить, я и пяти дней не прожил среди них, но мнение у меня сложилось, скажем, не лучшее.
— Не совсем это так… — сказал Хэнк, опустив голову. Внезапно он повеселел, улыбнулся и спросил. — Рэндэл, ты так и не сказал, как тебе здесь?
— В смысле, у людей?
— Да.
— Дерьмо собачье. Одни запреты, нельзя даже материться и пить в неположенном месте. Телевидение — это просто цирк, особенно реклама, у вас на Ингрэде то же самое, Хэнк?
— Нет, у нас этого смотреть не станут. Внешне рипстеры и люди очень похожи друг на друга, но мышление рипстеров отличается от мышления людей сильнее, чем от мышления протов.
Они остановились, вышли из машины и дальше пошли пеком, по улицам, освещённым низким ноябрьским солнцем.
— Знаешь, что я ещё заметил? — Рэндэл уже обращался к Дэйлу. — Наверное, ты этого не замечал, но мне виднее.
— Ну?
— Город, практически любой — это какой-то парад уродов. Когда идёшь по улице, попробуй всмотреться в лица прохожих, наблюдай всех подряд. Нормальных людей ты почти не увидишь, все старые, грязные, уродливые, какие-то дёрганые или нервные. То бомжи, то идиоты-богачи, обычно тоже придурки. Это нельзя описать словами, нужно просто пройтись и посмотреть.
— Только скажи что он не прав, — добавил Чип и взял его за плечо. — Дэвид это тоже давно знает.
— Что ты не прав?
— Наоборот, он знает, что я прав. Подожди, а я тут причём? Это слова Рэндэла, я — это так…
— Это твои слова, ты первый заметил, ещё когда мы только прилетели в Чикаго.
— Тогда да, у тебя бы ума не хватило до этого додуматься, а теперь эти слова твои.
— Короче, загрузил. Главное правда это, или нет.
— Вообще-то правда… — согласился Дэйл.
— А вот и наш дом, если это можно назвать домом, — прервал их Хэнк, показывая на длинный одноэтажный сарай формы вытянутого прямоугольника. Он и действительно был похож на старое сельхоз. строение. Сарай был десять метров в ширину и почти сотню в длину, и единственные две двери находились с двух разных концов здания друг напротив друга, хотя никаким длинным коридором не сообщались. Он вообще был каким-то сборищем непонятных проходов и комнаток. Сарай строился триста лет назад для съёмок одного дорогого фильма, а потом его разбирать не стали, выгоднее оказалось продать его одной бедной фирме. После этого владельцы дома постоянно менялись, комнаты арендовались неизвестно кем и для чего. Короче, стоял бардак.