Периодически состав группы обновлялся. В нее вошли И. Павлов, И. Границкий, И. Воловник, братья-молдаване Орест и Михаил Усачи. Затем пришли А.Максименко, В.Новиков. Одно время в оркестре работал Л.Володин - солист Госоркестра. Затем, когда из группы ушли И.Василевский, С .Еремин, П.Садовский, А.Августенчик и В.Иванов, группу возглавил Н.Полонский.
В наше время атмосфера в группе отличалась доброжелательностью, взаимным вниманием в процессе игры. Этот важный фактор творческого контакта благотворно отражался на работе, вместе мы играли легко и весело. В своих паузах во время спектаклей мы могли переключаться и даже отвлекаться: что-то писать, рисовать или смотреть на сцену. Мы отнюдь не были "сухарями", озабоченными только своей профессией. В каждом составе был "диспетчер", который следил за всеми паузами в спектакле и предупреждал нас: "Буква "Е", до вступления осталось 16 тактов...
два, три, четыре..." И все брали в руки инструменты, грели мундштуки, опускали глаза в ноты.
"Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать..." И, как один, - в точку! Самыми надежными "диспетчерами" были Александр Григорьевич Балахонов, Илья Минеевич Границкий и Иван Илларионович Павлов.
Последний несколько выделялся в группе. Он был не лучшим исполнителем, но самолюбивым человеком. Это качество его характера, за исключением отдельных периодов, не отражалось на работе, отношения наши были деловыми, иногда даже хорошими, но временами его "заносило" то в одну, то в другую сторону. Самым неприятным в его натуре был шовинистический и антисемитский душок.
В общественно-профессиональной сфере я был человеком активным, и как-то получалось, что всякие собрания, юбилеи трубачей проходили обычно не без моего участия. Павлова это задевало и , однажды, не сдержавшись, он изрек: "Докшицер превратил театр в синагогу". Дальше - больше: "Докшицер возглавляет сионистскую организацию в Москве". И хотя это происходило в 1970-е годы, во времена расцвета антисемитизма в нашей стране, к счастью, мой авторитет и имя оказались выше националистических наветов.
В разные времена в России разжиганием национальных противоречий занимались люди, стремящиеся делать свои дела нечистыми руками, сортировать людей по составу крови, чтобы избавляться от неугодных. Когда к донорам обращаются с просьбой помочь людям, интересуются не национальностью, а группой крови, и еврейская кровь может спасти русского, а русская американца. Если люди говорят на одном языке, трудятся в одной упряжке, этого вполне достаточно для понимания и общения. Так заведено в цивилизованном мире. А если и не разговаривают на одном языке, то находят другие формы общения. Это я могу засвидетельствовать своим личным опытом, потому что часто провожу семинары и курсы мастерства в разных странах, не владея многими иностранными языками.
В Голландии, в госпитале, где мне оперировали сердце, буфетчица была испанка, горничная - негритянка, заведующий отделением - араб, анестезиолог - японец, и все - свои. Я тоже был своим.
В "основе взаимоотношений - уважение к личности. Там же, в реабилитационном санатории, когда мы, четыре обитателя палаты, садились за стол, никто не брался за вилку, пока один из нас - верующий голландец - не помолится перед трапезой...
А тут, у меня дома, на моей родине, где жили мои предки, меня пытаются сделать инородцем!
Моя культура, мой язык - русские. Русская музыка - моя, я ее проповедник, и никому не удастся убить во мне то, что дано с молоком матери.
К сожалению, павловские рецидивы были цветочками, ягодки появились позже. И теперь, в очередной раз, в моей России в трудную минуту снова расцветают национализм и антисемитизм...
После того как легендарный Наум Полонский ушел на пенсию, группу трубачей довелось возглавить мне. И опять произошла смена поколений. В театр пришли В.Прокопов, Ф.Ригин, рано умерший А.Максименко, П.Веденяпин, М.Ханин, Михаил Границкий, В.Янков, трагически погибший в Черном море. В сценический оркестр пришли А.Орехов, В.Истомин, Ю.Токин, А .Корольков, С.Зверкин, Ю.Гончаренко, С.Юсупов, ВДокшицер. Уже после моего ухода из театра пришли И. Школьник и рано ушедший из жизни И.Сазонов.
Так за 38 лет моей работы в оркестре сменилось три поколения трубачей.
Оркестр и дирижеры
Для всех нас, артистов оркестра, счастьем было, когда все удавалось, и проклятьем, страданием - когда что-то не получалось, проскальзывали досадные "случайности", особенно заметные у трубачей. В связи с этим позволю себе несколько размышлений о профессии оркестрового музыканта и дирижера.