В гостинице Детройта, где мы остановились, Антонин Рулли снял два больших номера и развернул в них экспозицию инструментов, подобную которой мне еще не приходилось видеть. На выставке были все инструменты деревянной группы, включая саксофоны (представляющие особую гордость фирмы), медной и ударной групп, с многочисленными и разнообразными приспособ- лениями к ним - тростями, мундштуками, сурдинами, пружинами, футлярами, смазочными маслами... Это был парад-экспо, и он произвел на нас впечатление.
Рулли предложил мне выбрать лучшую трубу из большого количества экземпляров. Я остановился на модели N 19 „Madified". И после недолгого сопротивления все-таки с благодарностью принял подарок фирмы в футляре типа „чемодан". Он служил мне саквояжем и, как я в шутку говорил, был моим „офисом". На преподнесенном мне замечательном инструменте я сделал много записей и концертировал во многих странах.
А наше знакомство с Тони Рулли продолжается вот уже более 25 лет. Я периодически получаю от него письма, фотографии, новогодние открытки.
Луи Давидсон, Ренольд Шилке Знаменательной и судьбоносной была моя встреча и с Луи Давидсоном, трубачом Кливлендского оркестра, профессором Блюмингтонского университета.
Произошло это в 1965 году, во время гастролей в США оркестра Московской филармонии, которым руководил Кирилл Петрович Кондрашин. Разъезжая по городам Америки, оркестр на один концерт приехал в университетский городок Блюмингтон. Дирижировал этим концертом Давид Федорович Ойстрах. На репетиции он подчеркнул, что музыкальный факультет Блюмингтонского университета - один из ведущих в Соединенных Штатах, здесь работают известные в мире профессора. И назвал имена скрипача Зефа Гингольда, валторниста Филиппа фаркаша, трубача Луи Давидсона.
В программе нашего концерта была, в частности, 7-я симфония Прокофьева с прозрачными сольными фразами в партии трубы, которую я исполнял.
После концерта меня остановил седовласый, стройный мужчина лет пятидесяти. Это был Луи Давидсон. Несмотря на поздний час, он пригласил зайти к нему домой. Переносить встречу с коллегой было некуда: утром оркестр уезжал дальше по своему маршруту. Я понял, что ради общения с таким человеком можно пожертвовать ночным сном.
Мы с моим другом Исааком Абрамовичем Сесинским, скрипачом оркестра, с которым мы вместе отслужили в армии годы войны (кстати, одаренным графиком, карикатуристом), вошли в отдельный дом, где проживал Луи с женой Мельбой. Университетские города - это та „одноэтажная Америка", которую описывали Ильф с Петровым. Помимо учебных корпусов - сплошные коттеджи.
Как обычно, встреча трубачей носила характер профессионального знакомства. Играл он, играл я. Мы говорили об инструментах, о нотах, репертуаре. Он спросил, знаю ли я инструменты Шилке, я ответил, что нет. Луи был искренне удивлен и тут же позвонил в Чикаго самому Ренольду Шилке. Уже была полночь, я смутился, почувствовал неловкость от того, что из-за меня кого-то беспокоят.
Но мои волнения и смущение были напрасными. Я стал свидетелем ночной жизни музыкантов Америки. Оказывается, она не затихала до глубокой ночи, хотя и не была видна за шторами окон отдельных домой, разбросанных по холмам и, казалось, погрузившихся в ночную тьму.
Телефонный разговор был коротким: „Ренольд, у меня московский трубач Тимофей Докшицер (он сделал ударение на первом слоге фамилии). Он не знает твоих инструментов". „Хорошо, Луи, я ему пошлю".
Это было сказано с такой простотой, словно Шилке собирался послать мне письмо. Позднее, несколько лет спустя, когда я лично познакомился с Шилке и увидел его широту и обаяние, я вспоминал тот телефонный разговор. И меня уже не удивляло моментальное решение послать совершенно незнакомому человеку свои дорогие инструменты.
Таким было начало знакомства с двумя выдающимися деятелями музыкального искусства Соединенных Штатов Америки.
В доме у Луи не оказалось нот, которые он хотел мне показать. И тут я стал свидетелем еще одного ночного чуда. Он предложил мне пойти в университет в его класс. Я был крайне изумлен: ночью - в университет?.. Но мы пошли. Мало того: по дороге зашли в гости к его приятелю- арфисту. Хозяин, итальянец по национальности, встретил нас в одежде бармена, стоя за стойкой домашнего бара, угостил нас коктейлем собственного приготовления. А потом продемонстрировал на арфе, как он добился исполнения хроматического звукоряда.