Дом стоял на открытом пригорке, вокруг раскинулся прекрасный сад. Декоративная растительность была еще молода и, по мнению Балахонова, опытного садовода, - не тех сортов. Он предложил Андрэ свой сорт каприфоли, многолетней, вьющейся, с ароматными цветами декоративной зелени, и послал впоследствии из Москвы корни этой культуры.
Вклад Мориса Андрэ в популяризацию сольного исполнительства на трубе огромен. Он увековечил свое неповторимое искусство в грамзаписи на сотне дисков. Он - инициатор создания массовой литературы для трубачей из сочинений старых композиторов, составивших „Коллекцию Мориса Андрэ". Помог осуществить этот замысел аранжировщик и композитор Жан Тильд.
Частью этой коллекции пользуются и наши трубачи в моей обработке для трубы "В".
Немалую помощь в этой работе оказал Анатолий Дмитриевич Селянин, один из самых эрудированных музыкантов, одаренный исполнитель и преподаватель, профессор Саратовской консерватории. Издательство „Музыка" опубликовало старинные концерты и сонаты, обогатив этим самым наши скудные познания музыки классиков и стиля барокко.
Морис Андрэ в основном играет на трубе пикколо, он король этого инструмента. Маленькая труба звучит у него объемно и ярко - он владеет ею виртуозно. На. классической музыке он создал свой исполнительский почерк, ставший эталонным в мире стилем „Андрэ". Особенно это касается интерпретации мелизмов, которые, впрочем, я не всегда принимаю - особенно изобилие длинных форшлагов, превращающих собственно форшлаги в восьмые и даже четвертные ноты.
В 1979 году в Париже был объявлен Международный конкурс имени Мориса Андрэ. Я был приглашен в жюри, но это совпало е моими гастролями в Японии. Таким образом, наша первая встреча в Париже оказалась, по существу, единственной, не считая моего посещения его концерта в Штутгардте в 1988 году, где я проводил курс мастерства. На нашей короткой встрече после концерта я услышал знакомую мне интонацию растянутого произношения моего имени „Ти-мо- фей".
Добрым Словом я вспомнил Мориса, принявшего участие в оплате моей операции на сердце, которую мне проделали в клинике Роттердамского университета в Голландии 18 апреля 1989 года.
Своим коллегам из Америки, Голландии, Швейцарии, Франции, подарившим мне обновленное сердце, я ответил записью нового диска, который посвятил милосердию трубачей.
Еще находясь в госпитале, в состоянии эйфории, я написал письмо Андрэ с предложением поиграть с ним в дуэте и сделать запись. Но, видимо, мое письмо до него не дошло...
С трубачами французской школы С французскими трубачами у меня большие связи. Я думаю, что в этом есть что-то профессионально-генетическое, идущее от Арбана и Сабариша к русским трубачам Вурму и Табакову. Ведь трубная методика первоначально пришла в Россию из Франции, а позже - из Германии и Чехии.
В ноябре 1990 года я встретился в Германии, в жюри конкурса, проходившего в Бад- Секингене, с Пьером Тибо (наше знакомство произошло в 70-е годы). Тибо - оркестровый мастер, трубач с ярким звуком и колоссальным диапазоном. В своей концертной практике солиста он был первым исполнителем многих современных сочинений и как будто специально отбирал для себя труднейшие из них. Как учитель, профессор Парижской консерватории, он воспитал многих трубачей, приезжавших к нему со всего мира. Он автор ряда методических трудов.
Тибо - общительный и по-русски широкий человек. Он несколько раз бывал в Москве. В последний приезд я слышал его прекрасное исполнение музыки О.Мессиана - и на этот раз он выбрал для себя самую трудную из всех трубных партий.
Я был рад узнать, что моя работа „Система комплексных упражнений трубача", выпущенная французским издательством „Leduc", редактировалась именно Пьеррм Тибо, компетентность которого не вызывает сомнений. Более того, мы с ним одинаково ощутили ошибочность таблицы занятий „по дням недели", помещенной в методической главе книги, которая по моей вине не была вычеркнута из опубликованного французского варианта.