Развернувшаяся перед ней картина поселила в Кристине отчаянное желание стать трубочистом. Она будет путешествовать из дома в дом, из города в город. Она будет чистить камины и встречаться с новыми людьми каждый день. Вот это была бы жизнь!.. Кристина старалась не отравлять себе удовольствие, думая о том, что мечта ее несбыточна.
А через два часа она проводила трубочиста к стеклянной двери и, прижавшись носом к прозрачной стене, с грустью наблюдала, как исчезает невысокая фигура в черном котелке за поворотом дороги.
* * *
- Фи, - скривила носик ее двоюродная тетя, когда пару лет спустя на каком-то пиру Кристина случайно обмолвилась, что хотела бы побывать хоть разок в Застеколье. - У нас здесь замечательный мир. Особенный. Богатый. Роскошный. Для избранных. Зачем тебе Застеколье? С меня вот довольно и того, что я знаю о серости и убогости. Смотреть на это у меня нет никакого желания.
- Но почему же ты так уверена, что там только серость и убогость? - удивилась Кристина. - Наверняка там есть красивые места и очень интересные люди.
- Кто тебе это сказал? Все люди, которые хоть что-то из себя представляют, находятся здесь, - безапелляционно отрезала нарядная, надушенная тетя. - Остальные меня не интересуют. И вообще - ты же прекрасно знаешь, что еще ни одному обитателю замка не удавалось выбраться за стену. Да и зачем? Здесь лучше всего!
- Ну откуда ты знаешь, что здесь лучше всего, если ты больше ничего на свете не видела?
Тетя смерила Кристину строгим взглядом, с треском сложила узорный веер и решительно сообщила:
- Советую выбросить эту чепуху их своей хорошенькой головки. Посмотреть на Застеколье - ну это надо же такое выдумать? Тебе скоро шестнадцать лет, свадьба на носу, а ты размышляешь о какой-то ерунде.
Кристина нахмурилась - о свадьбе она предпочитала не думать. Двадцатилетний Рудольф за прошедшие годы в лучшую сторону не изменился. Все такой же нескладный, все такие же слюнявые губы, которыми он вяло прикладывался к ее руке под приказным взглядом дядюшки. Он даже стал хуже - зачем-то обзавелся коротким хлыстиком, начинал глупо хихикать и заикаться после второго кубка вина, а еще нередко тащил приглянувшихся ему служаночек под ближайшую лестницу.
- Ханна, как ты думаешь, я могу не выходить за него замуж? - не раз спрашивала Кристина.
Служанка тихонько вздыхала и прятала глаза, делая низкий реверанс. Ее красноречивому молчанию печально вторила сероглазая кукушка.
Вот если бы убежать из замка... Будь у нее хоть одна возможность, Кристина бы тотчас ушла - не раздумывая и не оглядываясь. Но стеклянная стена была надежна - девушка не раз испытывала на непреклонной преграде силы своих кулачков и крепость валяющихся на земле камней.
В конце концов, она вынуждена была признаться себе, что, видимо, уйти из замка можно только одним способом. Тем, которым когда-то ушла ее мама.
* * *
На деревьях распускались нежные бледные листья, сероглазая подружка хандрила и все чаще не куковала, а кашляла. Кристина с тревогой прислушивалась к хриплому голосу птички и, глядя на крохотные листики, с тоской думала о том, что когда они пожелтеют, к должности "дочь хозяина замка" у нее добавится "жена будущего хозяина замка".
Вообще-то, пока жив ее отец, Рудольф не станет хозяином. Но если пару лет назад Кристина не сомневалась, что отец будет управлять замком еще очень долго, то теперь уже не была так уверена. Отец не расставался с кубком, и вместо стайки жеманных дам за ним ходил виночерпий. Некогда веселый и красивый мужчина обрюзг и потемнел, а глаза, в которых когда-то горел огонь, стали безразлично-зеркальными.
Чем ближе к свадьбе, тем тревожнее становилось у девушки на душе. В кронах деревьев появились редкие желтые листья, нянюшка Луиза слегла с горячкой, а Ханна и вовсе куда-то исчезла. Рудольф, раньше едва замечавший Кристину, теперь провожал ее липким, как и его губы, взглядом: нескладный жених поигрывал своим коротким хлыстиком, довольно ухмылялся и смотрел на Кристину как-то... по-хозяйски. В такие моменты девушка непроизвольно проводила рукой по горлу - ей казалось, будто в шею впиваются перламутровые жемчужины бус на нити, которую невозможно порвать.
Когда до свадьбы осталось всего две недели, сероглазая кукушка тихо сгорела от мучившей ее последние месяцы чахотки. Девушка подтащила толстоногую табуретку к домику своей подружки и, осторожно приоткрыв дверцу, заглянула внутрь. Маленькая птичка печально смотрела на нее застывшими серыми бусинами. Кристина осторожно накрыла ее мягким платком, а потом долго плакала под часами с остановившимся маятником и жалела, что так и не смогла подарить своей подружке свободу.