— Это великолепно ! — твердо заявила ему Сьюзан в ответ на его смешок и он кивнул.
— Да, — согласился он и обхватил ее левой рукой, балансируя двумя комплектами лыж лежавших на его правом плече. — Будет здорово, — добавил он, а она немедленно кивнула.
Высоко над Олимпийской долиной лежали несчетные тонны свежего снега искрясь белизной под солнечными лучами. Единственным звуком над ними был слабый посвист ветра, закручивавшего смерчики над первозданными вершинами. В горах Аттики всегда было много снега, но в этом году его было больше обычного, несмотря на не по сезону жаркое солнце в последние несколько недель. Перегруженный слой снега лежал на основании, постепенно ослаблявшемся и разрыхлявшемся под действием этого тепла, и никто пока этого не подозревал.
Хонор заняла кресло второго пилота бота №3 и проверила привязные ремни. Ей бы следовало оставаться на борту, но капитан Таммерлан только снисходительно улыбнулся ей в ответ на заявление, что она собирается принять участие в высадке. Она была уверена, что капитан расценил это как ее способ урвать несколько часов полета — он был другом адмирала Курвуазье, наставника Хонор в Академии, и однажды проговорился, что он в курсе ее репутации пилота — но не это было ее настоящим мотивом.
Она поморщилась признавая это самой себе, а в ее ухе мягко раздалось почти-рычание. Она повернула голову и ее беспристрастное деловое выражение лица смягчилось улыбкой, когда Нимиц склонил свою голову к ней со спинки кресла. Древесный кот подождал, пока не уверился, что привлек ее внимание, затем протянул одну из обманчиво тонких передних лап и погладил ее по щеке.
— Все в порядке, паршивец — сказала она ему. Они были в кабине одни, пока не появился назначенный боту рулевой, и она протянула руку, чтобы приласкать его в ответ.
Кот издал короткий звук и помотал головой в знак несогласия с ее заявлением, а ее улыбка стала тоньше. Ей никогда не удавалось обмануть Нимица. Они были вместе уже больше двадцати стандартных лет и она полагалась на реакцию кота-эмпата как на барометр и систему оценки, о существовании которой большинство даже не догадывалось. Но бывали случаи, когда наличие между ними связи становилось недостатком. То есть, нет, не недостатком . Никогда! Но случалось, что их связь приводила к… неудобным последствиям, и этот случай был из их числа, поскольку Нимиц абсолютно точно знал, что она чувствует по отношению к Энтони Агурскому. К сожалению кот также знал и почему она это чувствует… и почему барон Новой Тюмени ненавидит ее в ответ.
Нимиц издал другой звук, мягче, но с опасной, темной ноткой. Хонор не знала точно, насколько глубоко в ее эмоции он может заглянуть. Она подозревала, что глубже, чем полагали большинство «экспертов по котам», так же как упрямо полагала, что временами и ей почти удавалось уловить самый краешек его эмоций. Разумеется, это невозможно. Никто из людей не обладал эмпатией, как древесные коты, даже те счастливцы, которые, как Хонор, были приняты и связаны узами с одним их них. С другой стороны, некоторые могли хотя бы чувствовать наличие эмпатической связи, и Хонор была одной из них. Она не могла объяснить это словами — не удивительно, поскольку в этом не были задействованы обычные чувства человека, которым он давно назначил названия — но она всегда могла безошибочно указать, где находится Нимиц, даже если никак не могла видеть его. Она могла ошибиться в расстоянии, но никогда в направлении.
Опять-таки, она не была типичным случаем, даже среди принятых. Для начала, быть принятой в детстве, как она, было чрезвычайно редким случаем. Более того, история отношений между ее семьей и котами восходила буквально к первому случаю принятия. На самом деле, свое среднее имя Хонор получила в память первой принятой из Харрингтонов, кто в то же время была первым человеком, обнаружившим существование древесных котов. Не успокоившись на том, она добилась полной реорганизации Лесной Службы и написала (в буквальном смысле слова; Хонор видела ее рукописные черновики) Девятую поправку к Конституции Звездного Королевства утвердившую древесных котов как аборигенную разумную расу Сфинкса и отводившую в их общее вечное владение более трети поверхности Сфинкса. Она провела долгую, трудную, но победоносную кампанию за принятие этой поправки и, затем, провела остаток своей долгой жизни приводя ее в исполнение. Ее потомки, по видимому, имели самый высокий процент принятых котами среди всех семей, проживавших на Сфинксе.
Большая часть этих принятых оставила подробные дневники, и Хонор ознакомилась со всеми сведениями, оставленными ее предками об их отношениях со своими котами. Кроме того, она была в семье единственным ребенком, что означало, что они с Нимицем посвятили друг другу очень большую часть ее детства. Даже ее родители не все знали об их приключениях, как не знали и того, что она не раз сопровождала Нимица, когда он навещал свой клан. Это привело к тому, что она, несмотря на свою относительную молодость, вероятно знала, о древесных котах больше, по крайней мере в практическом смысле, чем кто бы то ни было еще в Звездном Королевстве. Но, несмотря на все это, она бы ни за что не смогла объяснить как работает эмпатия, или как именно и почему коты устанавливают связи с людьми, или почему они создают связи конкретно с этими людьми, а не с другими, или как Нимиц ухитряется помочь ей преодолеть напряжение и беспокойство.
Но ей и не нужно было мочь объяснить все эти вещи, чтобы понимать, что кот ненавидит Новую Тюмень. Древесные коты были прямодушные и неизощренные создания, так что она наверное может записать в список своих побед то, что ей удалось убедить Нимица не шипеть и выпускать когти при виде коммандера, особенно учитывая, что его истинным намерением было разодрать это бледное высокомерное лицо в клочья. Честно говоря, именно этого бы хотела и сама Хонор, но это было бы пожалуй немного чересчур. В конце концов, они с Новой Тюменью никогда не встречались до того, как оба оказались задействованы в полевых испытаниях «Скайхоков».
Однако первой же, краткой беседы с ним в день когда он поднялся на борт «Палаша» оказалось достаточно, чтобы опознать в нем еще одного из союзников Павла Юнга. С течением времени она встречала многих из них, и эти встречи никогда не доставляли ей радости. Юнг никогда не простит ее за то, как она избила его в душе Академии той ужасной ночью, также как и она , в первую очередь, никогда не простит ему той попытки изнасилования. К сожалению, Юнг был старшим сыном и наследником влиятельного графа Северной Пустоши. Хонор понимала как смешна сама мысль, что кто-то обладающий таким влиянием может просто принять последствия его собственных действий. Любая попытка наказать его привела бы только к совершенно ненужному Академии скандалу, и она сказала себе, что он уже достаточно наказан будучи побит ею. Со временем она стала задавать себе вопрос, не пыталась ли она убедить в этом саму себя потому, что знала, что не сможет рассказать ни одной живой душе что же на самом деле случилось. Она не знала ответа на этот вопрос тогда, и все еще не приблизилась к ответу с тех пор, но что было безусловно истиной, так это то, что он вышел из всей этой истории без какого-либо наказания, если не считать изрядного унижения. Она большего и не ожидала, и даже сумела это принять — до известной степени — как одну из тех ужасных, нечестных вещей с которыми приходится мириться в нашем несовершенном мире. Но тем вся эта история для них не закончилась. Позднейшие действия Юнга ясно продемонстрировали, что он намеревается использовать связи как свои, так и своей семьи, как в Вооруженных Силах, так и вне их, чтобы испортить карьеру Хонор как только сможет… а Энтони Агурский приходился ему троюродным братом.
Меньше всего Новую Тюмень волновало из-за чего вообще началась вражда между Хонор и его кузеном. Как и Юнги, Агурские принадлежали к той, к счастью меньшей, части аристократии, которая использовала власть и влияние с безжалостным высокомерием и получала то, что хотела без оглядки на последствия для остальных. Эти две фамилии на протяжении поколений связывало такое множество браков, что посторонним было не просто определить кто из них с кем в каких родственных отношениях находится, а Новая Тюмень явно подписался на то, чтобы помочь раздавить простолюдинку осмелившуюся отвергнуть желание его кузена.