- Главное теперь - дать остыть премьеру, - продолжал лорд Бивербрук. Иначе он наговорит Сталину резкостей, и это ухудшит отношения.
Бивербрук вместе с Пденом обязался сделать все возможное, чтобы оттянуть ответ Черчилля.
Словом, конфликт между двумя главами правительств был предотвращен. В послании от 22 ноября Черчилль писал Сталину, что кочет работать с ним столь же дружественно, как работает с Рузвельтом. Для ведения дальнейших переговоров английский премьер намеревался направить в Москву Идена в сопровождении военных и гражданских экспертов. В этом послании Черчилль сделал заявление, которое не потеряло своей злободневности и по сей день.
"Тот факт, - писал он, - что Россия является коммунистическим государством и что Британия и США не являются такими государствами и не намерены ими быть, не является каким-либо препятствием для составления нами хорошего плана обеспечения нашей взаимной безопасности и наших законных интересов" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..., т. 1, с. 45.].
К сожалению, последующие события показали, что Черчилль далеко не всегда следовал этой формуле.
Наконец, Черчилль в этом послании сделал еще один союзнический жест: он обещал, что если Финляндия в течение ближайших 15 дней не прекратит военных действий против СССР, то Англия официально объявит ей войну.
Так был погашен конфликт между главами двух правительств, а заодно и принято решение о визите Идена в Москву.
Отъезд британского министра в условиях военного времени готовился в глубокой тайне: гитлеровская агентура могла пойти на любую, самую гнусную акцию, чтобы сорвать эту поездку. Да и путь от Лондона до Москвы в тот год был тяжелым и опасным. Иден и посол Майский отправлялись морским путем. Крейсер "Кент" должен был доставить их в Мурманск. "Кент" принадлежал к типу так называемых вашингтонских крейсеров, его водоизмещение составляло около 15000 тонн. Это был хорошо вооруженный, а главное - быстроходный корабль, способный развивать скорость до 27 узлов. В адмиралтействе долго спорили, давать ли "Кенту" сопровождение из 3-4 эсминцев.
Но потом все-таки решили, что эсминцам будет трудно угнаться за столь быстроходным крейсером, особенно в бурную погоду. К тому же в одиночку легче проскользнуть незамеченным. Скорость делала крейсер неуязвимым для подводных лодок, а полярная ночь сохраняла от атак бомбардировщиков.
Поход до Мурманска занял четверо с половиной суток, и 15 декабря Антони Иден уже был в Москве. Он провел в советской столице почти неделю. В поездке его сопровождали постоянный заместитель министра иностранных дел Александр Кадоган, а также гражданские и военные эксперты. За это время Иден имел несколько встреч с И. В. Сталиным, в ходе которых состоялся обмен мнениями по проблемам совместного участия в войне против гитлеровской Германии, а также по вопросу о послевоенных границах. Тогда в Лондоне никак не хотели признать границы Советского Союза, которые сложились к моменту нападения на него гитлеровской Германии. Такая позиция отнюдь не свидетельствовала о готовности Англии наладить подлинно союзнические отношения с СССР, а скорее обнаруживала тот факт, что правящие круги Великобритании все еще не намерены были отказаться от разного рода сомнительных маневров в своих отношениях с советским союзником.
Идену была предоставлена возможность побывать на фронте. Он совершил поездку в район Клина, проехав по местам, откуда гитлеровцы были выбиты в начале декабря мощным контрнаступлением советских войск.
Вернувшись в Москву, Иден с восхищением отзывался о блестящей победе советских войск.
По итогам московских переговоров было опубликовано одновременно в Москве и Лондоне совместное англо-советское коммюнике. В нем говорилось:
"Беседы, проходившие в дружественной атмосфере, констатировали единство вз1лядов обеих сторон по вопросам, касающимся ведения войны, в особенности на необходимость полного разгрома гитлеровской Германии и принятия после того мер, которые сделали бы повторение Германией агрессии в будущем совершенно невозможным. Обмен мнениями по вопросам послевоенной организации мира и безопасности дал много важного и полезного материала, который в дальнейшем облегчит возможность разработки конкретных предложений в этой области".
Беседы во время визита Идена явились важным шагом вперед в деле консолидации антигитлеровской коалиции.
Дипломатическая жизнь британской столицы представляла собой довольно пеструю картину. Лондон оказался сравнительно безопасной крышей, под которой укрылись в бурную политическую непогоду короли и президенты, премьер-министры и послы некоторых зарубежных стран.
Одни из политических эмигрантов честно искали выхода из той сложной обстановки, в которой оказались их страны. Другие же все сводили к тому, чтобы представительствовать всюду и везде. Не обладая реальной властью, они плели интриги, составляли меморандумы, выступали с широковещательными декларациями, претендуя на долю прибыли, на место за столом в послевоенном мире.
В залитой кровью Европе народы вели борьбу с гитлеровской машиной подавления. Сотни тысяч патриотов различных стран с надеждой прислушивались к звону русского оружия, стремились сбросить с себя фашистское ярмо. На этом фоне честолюбивые притязания многих экскоролей и экс-премьеров, не учитывавших новые реальности, были порой смешны.
Разобраться в этом бурливом водовороте противоречивых устремлений и интересов - задача далеко не из легких.
Для поддержания контактов с эмигрантскими правительствами Президиум Верховного Совета СССР учредил специальное посольство во главе с А. Е. Богомоловым.
"Красный профессор", философ по образованию, Александр Ефремович был очень тактичным и скромным человеком.
У нас с ним сложились хорошие деловые и даже дружеские отношения. Богомолов был немногословен: он больше любил слушать. Таким он и запомнился мне. Как и Майский, он много делал для развития внешних связей вашего государства, для укрепления антигитлеровской коалиции.
Уже в первые месяцы войны Советский Союз восстановил дипломатические отношения с Чехословакией и Польшей, заключил с ними соглашения о взаимной помощи в войне против гитлеровской Германии. Дипломатические отношения были восстановлены также с Норвегией. Наше правительство оказывало всемерную помощь югославскому народно-освободительному движению, к которому, как известно, враждебно относились западные союзники, в том числе Англия, предлагавшая подчинить это движение военному министру королевского эмигрантского правительства.
Летом и осенью 1941 года происходило сближение с движением "Свободная Франция", которое возглавил генерал Шарль де Голль, находившийся в Лондоне. Хотя это движение и не представляло всех антифашистских сил Франции, но это была единственная легальная организация французов, которая боролась на стороне союзников против Гитлера и находилась не на оккупированной врагом территории. Де Голль выразил желание установить прямой контакт с Советским правительством и обменяться представителями, что нашло положительный отклик у советских руководителей. В сентябре 1941 года на этот счет в Лондоне состоялись переговоры, в результате чего правительство СССР официально признало Национальный комитет "Свободная Франция" (с июля 1942 года - "Сражающаяся Франция").
Мне нередко приходилось встречаться со многими главами эмигрантских правительств. Да это и понятно. Ведь вся дипломатическая жизнь в Лондоне проходила, можно сказать, на небольшом пятачке.
Часто я видел главу польского эмигрантского правительства генерала Сикорского, высокого, представительного человека с седыми висками. Держался он по отношению к нам надменно. В то время как Красная Армия продолжала отбивать многочисленные атаки гитлеровских полчищ, польское эмигрантское правительство все более увязало в междоусобице, предавало интересы польских патриотов, которые стремились к единству в борьбе с врагом. К тому же эмигрантское правительство пыталось осложнить отношения СССР с Англией, фабриковало всякого рода провокационные материалы и в некоторых из них прямо смыкалось с гитлеровской пропагандой.