– Я здесь старшая, – сказала леди Пемберли, – и отвечаю за соблюдение приличий. Мадам, если вы достаточно близко, протяните руку и надерите Фелисии уши. Дитя мое, если ты скажешь еще одну дерзость, тебе снизят балл за поведение.
– Филли не сказала ничего плохого, – вмешался герцог. – Будем надеяться, что она выйдет замуж не за какого-нибудь увальня.
– Тогда мне придется выйти за вас, ваша светлость, – парировала Фелисия. – Я слышала, что мама говорила, будто вы опытны в обращении с женщинами, как настоящий распутник, но, поскольку вы герцог, никто не дерзнет назвать вас так. Разве что у вас за спиной.
– Вы сведете меня с ума, – ответил герцог. – Фелисия, я не распутник. Я серьезный человек, заботливый отец, гостеприимный хозяин. Лучше посмотрите на остальных. Вам здесь неплохо, не правда ли?
– Да-да, мой мальчик, – подтвердила леди Пемберли, – все это верно. Но лучше не поощряй ее. Это замечательно, что у тебя острый язык и выигрышная внешность. Да, мой мальчик, даже я, зрелая женщина, замечаю, что ты вольно или невольно привлекаешь к себе внимание всех дам. Но у тебя немного больше мозгов, чем у восемнадцатилетней глупышки, которую мне навязали в крестницы.
– Крестная, я думала, что вы боготворите меня с того момента, как я появилась на свет. Мне говорили, что вы мечтали быть моей крестной. Разве это не так?
Леди Пемберли снова закатила зеленые колдовские глаза.
Лорд Петтигрю сказал Эванджелине:
– Мадам, не обращайте на них внимания. Эта перепалка продолжается столько лет, что сосчитать невозможно. Мы с герцогом дружим с детства, но эти дамы начали ссориться еще до нашего знакомства. На самом деле они обожают друг друга.
– Да, – задумчиво сказала она, пригубив бокал. – Я вижу.
Лорд Петтигрю засмеялся.
– Можно сказать, что я знаю Фелисию с рождения. Я быстро понял, что она неисправима. Девочка обожает словесные дуэли. Говорит, что это оттачивает разум. Кроме того, в такие минуты она становится центром внимания, а это ее любимое место.
– Она вам не нравится, лорд Петтигрю?
– О нет, вы неправильно меня поняли, – ответил он с ослепительной улыбкой. – На самом деле я собираюсь жениться на этой маленькой шпильке. Но хочу дать ей закончить свой первый сезон в свете. Каждая девушка заслуживает такого сезона, прежде чем выйти замуж. Думаю, к июню она как раз дозреет. – Он хмуро уставился в пламя камина. – Но у меня не выходит из головы, что она скажет после первой брачной ночи. Похоже, тут есть над чем подумать.
– Воздержусь от комментариев. А Фелисия уже знает о том счастье, какое ее ожидает?
– Иронизируете? Еще нет, но скоро узнает. Надеюсь, вас не прельщает перспектива беседы после обеда. В противном случае вам предстоит очень утомительный вечер. – Он секунду помолчал, а потом окликнул: – Фелисия, я только что сказал мадам, что в вашей компании нам с Джоном придется перейти на язык жестов, иначе мы не сможем связать двух слов.
– Дрю, я вам не верю, – сказала Фелисия и быстро подошла к ним. Ее голубые глаза сияли.
Казалось, она видит этого человека насквозь; возможно, так оно и есть, подумала Эванджелина. Девушка ткнула его в грудь. – Я никогда не видела ничего подобного. Что это за язык жестов? Покажите-ка!
Тем временем герцог не сводил глаз со своего старинного приятеля Джона Эджертона, смотревшего на Эванджелину, как орел на беспомощную полевую мышь. Что было между ними? Какие отношения связывали его с семнадцатилетней девушкой, которой было еще далеко до взрослой женщины? Или так орел смотрит на орлицу? Герцог не понимал взглядов, которые Эджертон бросал на Эванджелину, но этого было достаточно, чтобы разозлиться.
– Мальчик мой, что с тобой творится? – негромко спросила леди Пемберли. – Ты словно язык проглотил, а лицо у тебя такое, словно ты борешься с гневом и раздражением. Ах, вот оно что! Ты проиграл пари. И как я раньше не догадалась? Бьюсь об заклад, пари было из-за двуногой кобылки!
Герцог рассмеялся. Да нет, какое там пари… Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какую роль Эджертон сыграл в жизни Эванджелины. Он ответил леди Пемберли:
– Дорогая тетушка, я искренне сомневаюсь, что в королевстве есть мужчина, который мог бы заключить со мной такое пари. – Он покосился на Эванджелину, на мгновение отошедшую к камину и уставившуюся в огонь. – Или женщина.
– Очко в его пользу, мэм! – засмеялся лорд Петтигрю. – Что касается меня, то я такого пари не заключил бы. Правда, Джон?
– Недавно я слышал, что герцог уступил женщину, которая ему нравилась, одному из своих друзей, а именно Филиппу Мерсеро. Ричард, это верно?
– Да, – сказал герцог. – Так и было. Никто не любит лишаться того, что ему нравится, но это было к лучшему.
Эванджелина услышала эти слова, хотя не слышала никого другого. Все, что говорил герцог, само собой откладывалось в ее мозгу. Неужели нашлась дама, которая смогла его отвергнуть?
– Нет, – ненароком сказала она вслух, обратив на себя всеобщее внимание. – Это невозможно. Я не верю этому. – Поняв, что случилось, она нервно рассмеялась и добавила:
– Боюсь, вы чересчур тщеславны, милорд.
На эту последнюю оговорку можно было не обращать внимания. Выходит, она действительно убеждена в его неотразимости? Герцог тут же воспрянул духом.
– Нет, Эванджелина. Я действительно лишился ее. Это вы, а не я, утверждали, что такое невозможно.
Она всплеснула руками, забыв про бокал и расплескав его содержимое.
– Я ужасно проголодалась! Скоро ли обед?
– Перестань, Ричард, – сказала леди Пемберли. – Ты только притворяешься, что у тебя разбито сердце. Ничто не может быть дальше от правды. На самом деле пострадала только твоя гордость. Ты не хуже меня знаешь, что Сабрина Эверсли сделала именно то, что должна была сделать. И Филипп тоже.
– Я тоже так думаю, – ответил герцог и добавил, глядя на Эванджелину:
– Это одна знакомая дама, которая вышла замуж за моего лучшего друга. И ничего больше. – Он повернулся к двоюродной бабушке. – Миледи, вашим шпионам мог бы позавидовать сам Наполеон. Слава Богу, теперь, когда этот ублюдок заключен на своем острове, они остались без работы. В самом деле, эти люди знают свое дело. Мадам де ла Валетт прибыла лишь вчера вечером. Не прошло и двадцати четырех часов, а вы уже пожаловали в Чесли на обед.
Эванджелину это нисколько не удивило. Леди Пемберли нанесла визит племяннику явно не по своей воле; судя по всему, за этим стоял Джон Эджертон. Она посмотрела на герцога, мечтая попросить у него прощения. За то, что она сделала. За то, что собиралась сделать. За то, чем она не смогла и никогда не сможет стать.
– Я стараюсь. – Леди Пемберли широко улыбнулась, обнажив отсутствующие коренные зубы. Затем она поднялась, шурша негнущимися юбками из пурпурного шелка; несомненно, миссис Рейли одобрила бы этот цвет. – Думаю, Бассик догадался накрыть стол еще на четыре персоны. Я, например, готова обедать.
Она посмотрела на Эванджелину с видом королевы.
– Герцог сказал мне, что вы хотите остаться в Чесли в качестве няни Эдмунда. Я думала, что увижу блеклую, скромную молодую особу с полным отсутствием характера и без всяких намеков на красоту. Но вы не оправдали моих ожиданий. В моем возрасте от таких сюрпризов может остановиться сердце, а мне этого очень не хотелось бы.
– Как и всем нам, – добавил Ричард. – Честно говоря, когда Эванджелина приехала, она напоминала мышь, страдающую от морской болезни. А посмотрите-ка на нее теперь! Стоило ей пробыть в моей компании двадцать четыре часа, и она расцвела как… э-э… нарцисс. – Он потер пальцами подбородок и сделал вид, что задумался. – Кажется, это такой желтенький, на жилистой ножке…
– Я бы не сказала, что мадам жилистая, – возразила Фелисия. – Совсем наоборот.
– Я буду рассчитывать на вашу помощь, Фе-лисия, – ответила Эванджелина.
Леди Пемберли громко фыркнула.
– Помощь, говорите? Как же, дождешься ее от этой мисс Длинный Язычок! Чувствую, что я раньше умру, чем найду ей мужа. Разве что тот будет глухим как пень. Я прихватила с собой ее, а не какую-нибудь другую очаровательную молодую леди только потому, чтобы Ричард не заподозрил, будто я сую нос в его дела. Впрочем, это уже произошло. Ричард, ты все еще не женат. Одного наследника тебе явно недостаточно. Обрати на это внимание, мой мальчик. На этом я умолкаю и больше ни слова не скажу о той черной меланхолии, в которую ты впал несколько недель назад. Твоя бедная мать не знает, что и придумать, чтобы вывести тебя из этого состояния.
Герцог дернул за шнур звонка. Эванджелине показалось, что он сделал это довольно резко. Какая еще черная меланхолия? Она вспомнила, что вчера вечером он пришел в библиотеку, будучи сильно не в духе. Что случилось?
Она быстро поняла это, когда лорд Петтигрю тихо сказал:
– Мне очень жаль, Ричард, но мы все еще не поймали человека, который убил Робби Фа-радея. Мы знаем, что в министерстве есть шпион, однако так и не сумели узнать его имя. Впрочем, зачем морочить тебе голову? Скорее всего, таких шпионов много. Это доводит нас до белого каления.
– Лорд Петтигрю, я не понимаю этого, – негромко заметила Эванджелина. – Наполеон нам больше не угрожает. Он заключен на острове Эльба. Так почему его шпионы продолжают действовать?
Она видела, что Эджертон следит за ней, растерянно хлопая глазами. Почему? Уж не потому ли, что она погружается в воды, которые легко могут накрыть ее с головой? Или он боится, что она его выдаст?
Дрю Холси, лорд Петтигрю, улыбнулся Эванджелине, которая почти не уступала ему ростом.
– Мадам, еще существуют силы, которые хотят, чтобы Наполеон вернул себе французский престол. Ради этого возвращения неустанно трудится целая сеть шпионов.
– И один из этих шпионов убил человека, которого знает герцог?
– Да. Роберт Фарадей был нашим близким другом.
– Значит, вы, лорд Петтигрю, работаете на правительство?
– Да. Так же, как и Джон, а временами и сам герцог.
Она не могла этому поверить. Как мог Ушар ожидать, что она сумеет справиться с герцогом, который отнюдь не равнодушный аристократ, а имеет непосредственное отношение к борьбе со шпионами? Его друг был убит. Возможно, Эджертоном. И, скорее всего, по приказу самого Ушара.
– В самом деле, – сказал Эджертон. – Все мы делаем что можем. Правда, Эванджелина?
– Хватит, – вмешался герцог. Он не желал думать о Робби и его нелепой смерти. От этой мысли сжимались внутренности и хотелось завыть. – Прошу всех в столовую.