Я пришел к выводу, что добросовестное изучение такого рода материала требует от читателя значительной сосредоточенности. Не знаю, что означает вся эта премудрость, но не сомневаюсь, что и клиенты брата тоже ничего здесь не поняли.
Инструкции, касающиеся непосредственно хождения по проволоке, были, напротив, достаточно четкими. Возможно, они основывались на собственном опыте брата (поскольку, несомненно, профессором Латимером Доддсом был он сам), который подсказал ему рекомендовать спальню в качестве места для тренировок. Проволоку следовало натягивать на высоте фута над полом между двумя кроватями, очень сильно нагруженными «мешками с цементом, камнями, металлическими сейфами или другими тяжелыми предметами». После того как неофит-канатоходец был готов начать практиковаться, его друзьям-ассистентам следовало тащить массивные остовы кроватей в разные стороны, чтобы создать и поддерживать необходимую степень натяжения проволоки.
«Если случится, что веса, лежащего на кроватях, окажется недостаточно, чтобы уравновесить вес практикующегося на проволоке, друзья должны сесть или лечь на кровати».
Затем тренировки следовало перенести в сад, где в качестве якорей для проволоки можно было использовать два крепких близко расположенных фруктовых дерева. Высоту натяжения проволоки нужно постепенно увеличивать. Особо подчеркивалась необходимость в ежедневной практике, и тогда (если не произойдет несчастный случай) хороший результат гарантировался уже через три месяца. Предписывались определенный режим и диета с полным запретом на табак и алкоголь. Вдобавок утверждалось, что даже если ученик окажется абсолютно не способен научиться ходить по проволоке, он в любом случае по окончании трех месяцев почувствует фантастический прилив душевных и физических сил.
Я поспешно сунул трактат в карман, так как услышал шаги мистера Коллопи, приближающиеся из-за боковой двери. Он вошел, повесил куртку на заднюю часть двери и уселся возле плиты.
– Парень, ты слышал про канализационные трубы? – спросил он.
– Канализационные трубы? – не понял я.
– Да, милостью Божьей, водопроводчик должен прийти завтра. Он собирается проложить во дворе новое сочленение, не знаю уже зачем. Это достойный человек по имени Корлесс, в свое время он был великим игроком в гандбол. Где твой брат?
– Наверху.
– Наверху, о Боже! Что он делает наверху? Валяется в кровати?
– Нет. По-моему, он пишет.
– Пишет? Ну-ну. Это не дом, а заповедник святых и школяров. Сидит наверху, пишет и жжет газ. Скажи ему, чтобы спускался сюда, если хочет писать.
Из задней комнаты появилась Анни:
– Миссис Кротти хочет тебя видеть, папа.
– Да, конечно.
Я поднялся наверх предупредить брата.
Он мрачно кивнул и стал вкладывать письма в проштампованные, готовые к отправке конверты, грудой лежавшие на столе. Затем выключил газ.
7
Спустя много месяцев ситуация в нашей кухне оставалась такой же, как и прежде: мы с братом, грызя гранит науки, корпели за столом, в то время как мистер Коллопи и отец Фарт услаждали себя, сидя у плиты рядом со стоящими на ней глиняным кувшином, высокими стаканами и кринкой с водой между ними.
Водопроводчик Корлесс давным-давно пришел и давным-давно ушел, перекопав весь задний двор и выполнив множество разнообразных таинственных манипуляций, не только там, но и в спальне миссис Кротти. Бруски различной длины принес сам мистер Коллопи. Все эти материалы доставили, в основном, в то время, когда я и брат были в школе. Анни сказала нам, что стук и страшный грохот, которые доносились из комнаты больной женщины, «ужасно действовали на нервы». Мы с братом не задавали лишних вопросов по поводу того, что там готовится, и не проявляли особого любопытства. Не знаю, было ли это проявлением безразличия, такта или, скорее всего, инстинкта самосохранения. «Единственная вещь, которую они могут там сооружать, – это гроб, – сказал мне брат, – и конечно, это очень богоугодное дело. При таких обстоятельствах люди становятся очень ранимы. Нам лучше заняться своими делами».
В тот вечер, о котором сейчас пойдет речь, мистер Коллопи неожиданно издал короткий вопросительный вскрик.
– Это трубка, Коллопи. Всего лишь трубка, – ответил отец Фарт.
– И когда это началось?
– Сегодня будет ровно две недели.
– Хорошо... Не предвижу никаких возражений, если это вам нравится. Хотя я и считаю это плохой привычкой, и даже грязной привычкой. К тому же, по-моему, вызывает тяжесть в желудке.
– Как и многие другие вещи, – вежливо возразил отец Фарт, – трубка не приносит вреда, если употреблять ее умеренно. С Божьей помощью я, надеюсь, не приобрету зависимость...
С этими словами он решительно почесал себе спину.
– Разве я один должен нести этот крест? Врач, которого я недавно посетил, считает, что мой ум слегка склонен к рассеянности, что, конечно, очень плохо для нашего ордена. Отец-настоятель выразил общую точку зрения, сказав, что я, возможно, слишком много работаю. Я отказался принимать лекарства, и тогда доктор сказал, что в умеренных дозах табак, в качестве успокоительного средства, отлично их заменит. Сам он, конечно, тоже курит. В первую неделю трубка была сущим наказанием. Но сейчас все хорошо. Теперь я могу думать.
– Смотрю я на вас и думаю, что тоже мог бы, клянусь памятью отца, тоже мог бы позаботиться о себе. Нет необходимости говорить вам, что у меня есть свои проблемы... вещи, которые меня беспокоят. Похоже, моя работа выходит из-под контроля.
– Вы победите, Коллопи, поскольку ваша настойчивость воистину героическая. Человек, чья цель состоит в том, чтобы облегчать движение человеческой расы в будущее, не может так просто потерпеть неудачу.
– Да, надеюсь, так оно и есть. Дайте-ка сюда ваш стакан.
Вскоре новая порция виски была почтительно и очень тщательно разлита по стаканам.
– Странное дело, – сказал отец Фарт, задумавшись, – человеку в моем положении приходится снова и снова атаковать одну и ту же проблему и, решив ее, находить, что от этого легче ничуть не стало. На следующей неделе я должен прочитать проповедь в Киннегарде. После этого новые проповеди в Килбеггане и Тулламоре.
– Как! Килбегган? Это то место, откуда я получил мой маленький глиняный горшочек. С тех пор он наполнялся сотни раз. И сотни раз опорожнялся, черт побери.
– Я хочу сформулировать центральную тему для проповеди. Часто бывает очень не просто придумать хорошую тему. Разумеется, никакого адского огня, который так любят наши братья.
Мистер Коллопи непроизвольно кивнул. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучало нетерпение:
– Ваши иезуиты, святой отец, всегда пытаются приплести не относящиеся к делу вещи, некий теологический вздор. Большинство ваших товарищей считает, что вы последователь Аквината[24]. Ради Бога, разве у вас нет десяти заповедей? И что вы называете десятью заповедями?
– Ах, святой Фома! Да в Summa[25] у него было много интересных мыслей, высказанных, к примеру, относительно тех же десяти заповедей. То же самое можно сказать и о Дунсе Скоте[26] и о Николае Лирском[27]. Их труды – это истинная кладезь мудрости.
– Вы можете сказать, почему люди в нашей стране не повинуются десяти заповедям, данным в наставлениях Моисея? «Чти отца своего и мать свою». Нынешние молодые люди считают папочку бродягой, а мамулю бедной прислугой. Разве не так?
В этот момент брат закашлялся.
– О, нет, – ответил отец Фарт.
Тут он тоже кашлянул, но я думаю, виновата в этом была его трубка.
– Просто эти молодые люди не слишком склонны задумываться над своими поступками. Рискну предположить, что и вы в молодости тоже были не лучше других, Коллопи.
– Да, святой отец. Я был уверен, что вы это скажете. Полагаю, вы также думаете, что я желал жену ближнего своего?
– Нет, Коллопи, нет, пока вы были молодым парнем.
– Что? Вы хотите сказать, что когда я повзрослел?..
– Нет, Коллопи, я пошутил.
– Не думаю, что Бог дал нам заповеди, чтобы мы шутили над ними. Я никогда не смотрел с вожделением ни на одну замужнюю женщину, хотя две из них состоят в моем комитете. Очень ценные работники, делают все по зову сердца.
24
Фома Аквинат, или Аквинский, (1225-1274) – знаменитый схоласт, «doctor universalis» и «angelicus», величайший католический авторитет и святой, монах доминиканского ордена, по национальности – итальянец, был профессором в Париже, Болонье, Пизе и Риме; канонизирован в 1323 г.; довел схоластику до высшего развития путем наиболее полного приспособления аристотелевской философии к церковному учению. Главные труды Фомы: комментарии на сочинения Аристотеля; комментарий на сентенции Петра Ломбарда, в которых объясняются спорные богословские вопросы; 5 книг «De veritate fidei caibolicae contra gentiles» (1261 и 1264, рациональное обоснование теологии); систематич. изложение всего учения (не доведенное до конца) – «Summa theologiae».
25
Имеется в виду сочинение Фомы Аквинского «Сумма теологии» (см. предыдущую сноску). Любопытно, что название этого труда в слегка измененной форме использовал Станислав Лем, написав знаменитую футурологическую книгу «Сумма технологии».