К некоторому удивлению Максима, представитель КОМКОНа согласился почти сразу (вероятно, он просто устал выдерживать железный натиск Сикорски — уж что-то, а давить логикой Странник умел). А Максим получил задание на футурологическое моделирование, которым он и занимался без малого месяц. Его заинтересовала упоминание о нестандартных мерах, которые предлагал Рудольф, но Сикорски пресёк его любопытство короткой фразой: «Сделаешь — поговорим».
— Итак? — Странник оторвался от созерцания заоконных огней и перевёл взгляд на Максима, точнее, на папку, которую тот держал в руках. — Что возвестила нам сивилла, и что гласит пророчество её?
Надо же, подумал Мак, никогда бы не подумал, что Рудольф увлекается пандейской поэзией. Вопрос был риторическим: Сикорски внимательно следил за ходом моделирования и был знаком с его неутешительными промежуточными выводами. Приговор уже вынесен — оставалось лишь его огласить.
— Вы были правы. С вероятностью девяносто восемь процентов — и это при самых мягких значениях ключевых процессообразующих факторов — через шесть-восемь месяцев Республику ждёт гражданская война и установление диктатуры фашистского толка, а через год-полтора, с вероятностью девяносто шесть процентов, на Саракше начнётся термоядерная война. Глобальная. Дальнейший прогноз — полное разрушение всей цивилизации саракшиан, включая и континент, и архипелаги. Вероятность — девяносто три процента, а с вероятностью восемьдесят восемь процентов на планете будет уничтожено всё живое, — Максим подошёл к столу и положил на него папку.
— Садись, — негромко сказал Сикорски, качнув лысым черепом. Раскрыв папку отчёта, он пробежал глазами несколько листов, хмыкнул, поднял глаза, и Максима поразила горькая усталость во взгляде шефа. Но это продолжалось секунду, не более, а затем он снова увидел перед собой прежнего Странника, собранного и готового действовать.
— Что мы будем делать, Рудольф? Вы упоминали о каких-то нестандартных мерах — что вы имели в виду?
— Кристаллографировать твой отчёт и отправлять его на Землю, — ответил Сикорски, игнорируя второй вопрос. — И ждать ответа.
— О каких нестандартных мерах вы говорили? — повторил Максим.
— В сложившейся ситуации имеется только один выход, — произнёс Странник голосом робота, — полная реактивация всей сети башен и включение пси-излучения на всю страну.
— Что?!
Максим даже привстал — ему показалось, что он ослышался. Включить излучатели? Да ещё централизовано? Нет, этого не может быть!
— Сядь, — приказал Сикорски, холодно глядя на Максима снизу вверх, — и слушай. Неспешная телега прогресса социума, о котором так любят поговорить в КОМКОНе, здесь, на Саракше, заехала в кювет, и выбраться из него без посторонней помощи она уже не в состоянии. Общественная психология саракшиан изуродована ядерной войной, во время которой погибли сотни миллионов людей, и двадцатью годами правления клики Неизвестных Отцов. Ценность человеческой жизнь близка к нулю, а позитивные этические императивы являются исчезающе малыми величинами. В ходе развития любого социума бывают взлёты и падения, когда верх берут то негативные, то позитивные нравственные тенденции, но все эти колебания вписываются в рамки базисной теории. А на Саракше атомная война и башни, вторгшиеся в сферу сознания, вызвали запредельный всплеск негатива. Амплитуда всплеска превысила граничное значение, ниже которого ещё возможен самовозврат. То, что творится там, — он кивнул головой в сторону окна, раскрашенного мельтешением огней столичного мегаполиса, — это пир во время чумы. Наслаждайтесь сегодняшним днём, и не думайте о дне завтрашнем: завтра не наступит, а если и наступит, то не для всех — вот их девиз.