— Использовать суеверия? — Максим поморщился. — Разве это допустимо?
— Допустимо всё, лишь бы оно шло не во вред. Ты выворачиваешь мир, незыблемо простоявший в течение тысячелетий, — неужели ты думаешь, что это выворачивание пройдёт легко и безболезненно? Инерция разума — страшная сила, Максим, её нельзя погасить, но её можно — и нужно — использовать. Ты знаешь, какие сказки здесь уже рассказывают детям? Нет? Перескажу коротко, своими словами. Стояла жуткая чёрная башня, в которой жил злой колдун, напустивший морок на всю страну, от моря до гор. Но пришёл однажды посланник Мирового Света, разбил башню, и рассеялись злые чары. Назвать тебе имя этого небесного героя, или сам догадаешься? Де-факто ты посланник Света, с этим ничего уже не поделаешь.
— Тогда, может быть, мне стоит официально объявить себя богом? — спросил Максим, не скрывая язвительности.
— Богом — это чересчур, — спокойно ответил Странник, — а вот на пророка ты у нас тянешь — вполне. И мне почему-то кажется, что после посещения Зартака твой мистический образ обретёт законченность — не зря эти горцы хотят тебя видеть «в любой день и час». Мы гости в чужом мире, Максим, и даже если мы этот мир меняем, мы обязаны, насколько это возможно, следовать его реалиям. Так что оставайся Святым Маком Просвещающим — было бы хуже, если бы тебя считали исчадием здешнего ада.
А ты у нас, стало быть, претендуешь на статус местного божества, подумал Максим, но вслух говорить не стал, и даже устыдился этой своей мысли — что за глупости, в самом-то деле.
— Значит, через месяц? — уточнил Сикорски, возвращаясь к прерванной теме.
— Да. Или немного раньше, всё зависит от того, как быстро мы сделаем ментоскопию первой волне учеников Города Просвещения и, конечно, от её результатов. Но только можно ли мне уезжать? Как у вас дела, Рудольф? Не понадобится ли вам моё присутствие здесь, в Районе реморализации, или в столице? Я ведь даже не знаю, сколько времени займёт моё путешествие, но парой дней в любом случае не обойтись — далековато всё-таки.
— Далековато, — согласился Странник, — даже если к истокам Голубой Змеи вы не поедите, а полетите. Ты можешь мне понадобиться здесь — я ведь не пророк, и не знаю, что будет завтра, — но твой визит к горцам важнее. Поезжай, а я без тебя как-нибудь обойдусь — обходился же я как-то без тебя до твоего шального здесь появления и пока ты на Земле повышал свою прогрессорскую квалификацию. Однако не задерживайся в гостях дольше необходимого: здешняя тишина обманчива, и случиться может что угодно. И как бы мне не пришлось использовать право, предоставленное мне КОМКОНом…
— Не суетись, Епископ, не егози. Назад дороги нет, или-или.
— Я знаю, Меценат. Мне просто как-то так не очень по себе…
— А как ты хотел? Воевода, какие части столичного гарнизона нас поддержат?
— Никакие. Если бы речь шла только о разгоне этого сборища болтунов, именуемого Временным Советом, легионеры охранной бригады подчинилась бы приказу, но Странник — Странник слишком популярен, особенно после разгрома десанта Островной Империи. Армия скорее поднимет на штыки нас, чем выступит против него. Массаракш, мне иногда кажется, что его выхаркнула какая-то преисподняя — он не человек, он демон в человечьем обличии.
— Оставь мистику и теологию Епископу, Воевода, он у нас специалист по этой части. Что с планом ядерного теракта?
— Удар атомным боеприпасом по Департаменту Странника невозможен. По многим причинам, перечислять не буду, времени нет.
— Хм. Ты по-военному лаконичен. Ладно, а что скажет Кредитор?
— Обвалить всю финансовую систему — и всю экономику — мы можем в считанные часы. Предъявление к немедленной оплате всех кредитов, замораживание счётов, лавинная эмиссия денежных знаков. Итог — хаос. Стихийный — мы можем замутить воду, но сыграть роль хищной рыбы, резвящейся в этой мутной воде, — вряд ли.
— Ты пессимист, Кредитор.