Капли-люди сливались в ручейки, а ручейки по руслам улиц и переулков впадали в густеющий человеческий поток, устремившийся туда, где высились белые здания Святого Города. Они шли, подогревая друг друга закипавшей ненавистью и шалея от собственной многочисленности — попробуйте, остановите нас, выродки, так долго прятавшиеся от нашего праведного гнева!
И очень мало кто вспоминал, что подобное уже было, и было совсем недавно. Голос гипнотизировал, а память человеческая слишком коротка…
Телекамеры Города Просвещения загодя зафиксировали появление многотысячной толпы. Поначалу это не вызвало особого беспокойства у операторов системы наблюдения — разного рода паломничества в Район реморализации, в том числе и коллективные, давно уже стали обычным делом, и к ним привыкли. Но мере приближения толпы, когда стало ясно, что толпа эта очень велика (навскидку — не меньше ста пятидесяти тысяч человек), и что ведёт она себя как-то странно, старший смены немедленно доложил об этом Просвещающему.
Да, странно, подумал Максим, вглядываясь в укрупнённое изображение на экране. Их лица — они искажены, искажены ненавистью. И численность — откуда их столько взялось, идущих в едином порыве, кто их послал, а точнее говоря — науськал на Город? Религиозные фанатики? Что-то многовато этих фанатиков, церковь здесь давно уже не имеет такой силы, чтобы поднимать словом своим тысячи людей. Провокация? А что, может быть — наивно полагать, что местным «хозяевам жизни», если им хоть что-то известно о назначении Города, придётся по вкусу его существование. А им наверняка кое-что известно, и даже не кое-что — секретность секретностью, но шила в мешке не утаишь, и хорошо ещё, если они, хозяева, не знают о конусе излучения, постоянно льющегося на Святой Город — спутники сменяют друг друга, обеспечивая непрерывность базисного потока. Да, о «зонтике» «хозяева» наверняка не знают, потому что если бы они о нём знали, не стали бы они посылать на Город толпу — какой в этом смысл, если толпа эта будет легко рассеяна излучением? Может быть, это и вправду всплеск оскорбленных религиозных чувств? Как там говорил Странник — мир не так просто вывернуть наизнанку, инерция мышления. Не думал я, что местные криминалы и люмпены — а толпа, похоже, наполовину состоит именно из них — настолько набожны. Ну да ладно…
— Рудольф, — сказал Максим, активировав канал экстренной связи, — у меня гости. К Городу Просвещения приближается огромная толпа, тысяч в сто пятьдесят, намерения явно агрессивные. Многие вооружены: камни, палки, есть и ружья. Даю изображение.
— Вижу, — отозвался Сикорски. — Мы заметили эту толпу ещё час назад, когда она только вышла за пределы кольцевой автострады столицы. Она была ещё многочисленнее, но по дороге сильно поредела — очевидно, у организаторов всего этого безобразия не хватило наркотиков и алкоголя, чтобы воодушевить всех. Скорее всего, это стихийное возмущение масс на религиозной почве — военных в толпе не наблюдается.
— Да, я тоже так думаю.
— Но эти религиозные фанатики могут быть опасны — не допускай их на территорию Города. Справишься сам или тебе помочь?
— Справлюсь.
— Тогда действуй.
Отключившись, Максим повернулся Раде, стоявшей рядом.
— Пошли?
— К Алтарю?
— Рада, ну хоть ты-то не повторяй эти сказки, — Максим недовольно поморщился, — про Алтарь, Голос Богов и прочее в том же духе. Я же тебе рассказывал — и показывал, — а ты опять за своё? Ты меня ещё назови «Святым Маком»!
— Не буду, Святой Мак, — Рада усмехнулась, и он не мог понять, шутит она или говорит серьёзно. — Пойдём.
Они спустились на цокольный этаж. Максим приложил к опознавателю ладонь — доступ в аппаратную имели немногие, — бронированные створки разошлись, и скоростной лифт доставил их в узел управления ретрансляцией пси-поля: в просторное помещение, залитое искусственным светом и снабженноё телеэкранами внешнего обзора.