— И кофе не угостишь? — Кондратьевич хрустнул пальцами и игриво подмигнул загримированному Пухляшу.
— Не сегодня, ладно? За мной сейчас заедет машина. У меня выступление в театре.
— А ты, значит, балерун? — поморщился Харитонов.
— Нет такого слова. Но если вам так понятнее, то все верно. Я занимаюсь в балетной студии, — гордо выпятил грудь вперед Пухляш. — И не умоляйте меня вернуться в «Горячие штучки». Ничего не выйдет. Я нашел спонсора, который готов вкладывать средства в мой талант.
— Не умолять, говоришь? — чувствуя, как в груди закипает ярость, прошипел Харитонов. Толкнул нерадивого помощника в плечо, и тот оказался в холле. Кондратьевич плотно прикрыл входную дверь и со знанием дела размотал канат.
— А летать вниз головой любишь? — с придыханием поинтересовался он.
— Эй, вы чего?.. — опасливо посматривая на полицейскую дубинку в руках у Харитонова, попятился в сторону гостиной толстый балерун.
— А ну, давай, станцуй нам, птичка! Что там у тебя за партия в «Лебедином озере»? — зловеще улыбнулся Кондратьевич, и пухляш все правильно понял. Он со всех ног бросился на второй этаж по лестнице с витиеватыми перилами.
Харитонов и Кондратьевич кинулись следом.
Вскоре связанный канатной веревкой балерун болтался вниз головой над балконами своей многоэтажки. Харитонов и Кондратьевич, устроившись за небольшим столиком на балконе, вальяжно попивали ароматный кофе.
— Помогите! Помогите! — смешно размахивая пухлыми руками, вопил Пухляш.
— Так что там у тебя за планы на будущее, гордая птичка? — отставив чашку с кофе в сторону, навис над ним Харитонов. — А ну, отвечай! О чем мы тебя должны были умолять?
— Умоляю, отпустите! У меня кровь к голове прилила!
— Это жир, придурок! И весь твой мозг заплыл жиром, если ты решил бросить мою сестру в такой ответственный для нее момент! Не мог подождать два месяца?!
— Не мог!
— А теперь сможешь. Или мне срезать канат? — Харитонов приподнял густую бровь. В руках блеснуло лезвие ножа.
— Ну, так как? Срезать? Или вернешься к Наташе?
— Я не могу-у-у! — взвыл Платон. — Мой спонсор пригласил меня в турне по Европе!
— Что еще за спонсор?!
— Тот, который восхищен моим талантом!
— Есть же идиоты в нашем городе… — Кондратьевич чинно отхлебнул кофе.
— Короче, Пухляш, пока Наташа не родит ребенка, ты останешься помощником главного редактора «Горячих штучек»! И попробуй накосячить еще раз! Усек? — сверкнул полным ярости взглядом Харитонов.
— Мой спонсор этого так не оставит! Он обязательно за меня отомстит!
— Передай спонсору, что пока Наташа не родит ребенка, ты никуда не поедешь! Никакого турне, балерун недоделанный! — Кондратьевич пнул решетку балкона, отчего та подозрительно зашаталась.
— Хорошо, хорошо! Только отвяжите меня! Пожалуйста! — взмолился перепуганный Пухляш.
— Может, оставим его там до завтра? — свесившись вниз, предложил Харитонов.
— Можно и оставить, — отправив в рот печенье, согласился Кондратьевич. — Ночью снова дожди обещали. Пусть помокнет. Может, мозги на место встанут.
— Нет! Вы не можете так со мной поступить!
— О-о-о, мы можем! — хмыкнул Андрей. — И если завтра утром тебя не будет на рабочем месте, ты снова будешь болтаться вниз головой. Только в следующий раз мы тебя не отвяжем. Понял?
— Понял! Понял! Только снимите меня отсюда! — взмолился нерадивый помощник главного редактора «Горячих штучек».
Десять минут спустя Харитонов и его начальник охраны с видом хозяев жизни направлялись прогулочным шагом по дорожке в сторону служебного автомобиля.
— Надо же, спонсора он себе нашел! — возмущенно передернул мощными плечами дед. — В наше время его бы на мыло пустили за такое бесстыдство! Возомнил себя звездой эстрады! Балерун недоделанный! А «Горячие штучки», кто верстать будет?
— Дед, высади меня возле торгового центра, — попросил Андрей.
— Зачем?
— Мама завтра устраивает тематический ужин. Надо принести что-нибудь из итальянской кухни. Ты разве не в теме?
— Как я забыл!.. Купи и для меня банку маслин.
— Банку маслин куплю я. Придумай что-нибудь другое.
— А что еще любят в Италии?.. Точно, спагетти!.. Или заказать пиццу в итальянском ресторанчике?
— Может, предложить маме поужинать в ресторане? Она уже полгода почти не выходит из дома…
— Откажется. Ты же ее знаешь. После смерти твоего отца она замкнулась в себе.