– Я благодарен вам, что показали их мне, не отказали. Часы ваши на самом деле великолепны! Я даже не думал… Да-да… И так хорошо сохранились! Я вам, молодой человек, бесконечно завидую… белой завистью! Да-с!
Выходя из комнаты, он резко остановился возле книжного шкафа. Подошел ближе и впился глазами в книги.
Ромка с Хрустом перетащили их сюда из отцовского кабинета. Ромка помнил, как отец дорожил этими книгами. Он любил рассказывать, с каким трудом они с дедом доставали старинные издания. Они были разные: с обложками, покрытыми золотым тиснением, и невзрачные, обклеенные материей. Циркуль, когда видел эти книги, с трепетом вдыхал их запах и мог читать всю ночь напролет.
– И здесь у вас тоже нечто бесценное! Только у настоящих библиофилов могли быть собраны такие редкие издания. – Старикан с глубоким вздохом развел руками, снова вытер платком вспотевшее лицо. – Потрясающе!.. Нет слов!.. А вы, молодой человек, знаете, что означает слово «библиофил»?
– Догадываюсь. Я сообразительный.
– Я в этом и не сомневался…
Старикан раскланялся и исчез. После него даже запах приятный остался, не то что после некоторых нечесаных подружек актрисули.
Алиса Петровна на кухне глотала холодный чай. Согреть чайник – целая проблема для нее. А Ромка, видите ли, не догадался. И Циркуль отсутствует, где-то носится со своим фотоаппаратом.
Ромка присел возле окна. Ждал, когда принцесса на горошине соизволит испариться из кухни, – надо посуду помыть. И еще кое-что надо сделать полезное по хозяйству.
Она жевала печенье с брезгливым выражением, точно тараканов сушеных ей подсунули. А печенье, между прочим, очень даже ничего – Циркуль приволок. Он плохое не покупает. Жевала и, глядя куда-то перед собой туманным взглядом, жаловалась на невозможно тяжкую жизнь. Как все ее, Алисочку разнесчастную, обманывают, как обижают друзья (она их называла, конечно, несколько иначе: ничтожностями и барахольщиками, лохами грязными и подлыми, козлами вонючими, скотами тупыми и еще разными словами, которые учителя не рекомендуют употреблять в домашних сочинениях). И она все это произносила очень даже красиво. На то она и великая актриса. Но как лижется со всеми этими «козлами» и «скотами», как бывает ласкова и обходительна, когда те шумной оравой вваливаются сюда, чтобы «оторваться от серого быта»! Стол заполнялся бутылками вина, водяры, пива и разной закуской. Само собой, подметали всё из холодильника, что можно было жевать и глотать. После таких «отрывов» пока еще не признанные гении экрана и сцены как-то враз, дружно исчезали, будто корова языком их слизывала. Оставались только груды немытой посуды, затоптанные полы и загаженные туалет и ванная, куда входить было опасно для жизни.
Ромка, будучи человеком мягким и весьма воспитанным, как считает Циркуль, долго относился к такому свинячеству спокойно. Он врубал на всю катушку Высоцкого или какой-нибудь рок и под музыку приводил квартиру в порядок: терпеть не мог грязи. Бабушка приучила его. Но однажды резко тормознул у унитаза, обделанного «великими», и крепко задумался: во имя чего он, Ромка Зеленый, должен в своем доме убирать чужое дерьмо?! И этот вопросик вдруг как-то неожиданно ярко повис перед его глазами. И он решил: «Надо пошевелить мозгами. Слегка хотя бы!» И нашевелил.
Сел за компьютер, и бодренько так, опять же под звуки песен Высоцкого, сама собой сочинилась «Инструкция по поведению благородных господ, посещающих квартиру номер 168». В ней самыми простыми словами, но крупными буквами были обозначены главные моменты поведения господ актеров.
Повесил «Инструкцию…» на кухне, на самом видном месте, и в туалете, когда к унитазу подползут, чтоб любой очкарик мог уткнуться в нее носом и детально вникнуть, расчухать, так сказать.
Алиса почти сразу увидела «Инструкцию…» и стала читать громко, с выражением. А потом так обхохоталась, что даже выступили слёзы на глазках и тушь потекла грязными ручейками.
– Это бесподобно, мой дружок! – наконец произнесла она и стала пудрить покрасневший носик. – Это будет такая хохма! Все от смеха полопаются вдоль и поперек!