— Не надо его жалеть, мать…
Фома повысил голос: — …За дискредитацию высокого звания солдата Российской армии… Рядовой Медведев приговаривается к исключительной мере наказания — расстрелу!.
Прохоров передёрнул затвор. Бабка заголосила:
— О-о-о-ой!.
— Последнее желание, Медведев?. — сурово вопросил товарищ младший сержант.
Мишка, глядя в землю, пробубнил:
— Простите меня, люди добрые… Прости, бабуля!. Прости меня, Рябушка!.
— Целься!! — крикнул Фома.
Сержант Прохоров вскинул автомат. Старушка перекрестилась:
— Свят-свят-свят…
— ОГОНЬ!!
Грохнул одиночный выстрел. Бабка завизжала. Мишка дёрнулся и сполз по дереву в траву. Прохоров снял пилотку. Фома подошёл к бабке, приобняв за плечи:
— Ничего, мать, ничего…
— За курицу… молодого парня! — потрясённо всхлипнула та.
Младший сержант назидательно произнёс:
— Это был не парень… это был преступник! Сегодня он украл у тебя курицу, завтра бы увёл корову… А послезавтра продал бы Родину!
— Ой, не по-христиански всё это! — не согласилась старушка, косясь на неподвижное тело.
— А вот тут ты, мать, права, — поддержал её Фома. — Принеси-ка пол-литра… Помянем по-христиански…
Бабка мелко закивала, вытирая слёзы:
— Ага! Я щас… Я мигом! — она развернулась и засеменила в сторону деревни.
Неожиданно над лесом завыла сирена, возвещая об окончании полевых занятий. Сержант Прохоров крикнул:
— Уходим!. Медведев, какого хрена разлёгся?! Костёр туши!
Мишка вскочил. Сержанты поспешно забросили автоматы за спины. Фома подобрал бинокль и скомандовал:
— Всё, погнали! За мной бегом марш!.
Путь к командиру части лежал через дежурного по штабу. Увидев Бородина, старший лейтенант вскочил.
— Товарищ полковник…
Командир части остановился. Он грозно пошевелил усами и спросил:
— Как это называется, старлей?!
Дежурный по штабу никакой вины за собой не чувствовал.
Поэтому удивился:
— Что, товарищ полковник?
— В часть для прохождения службы прибыл старший прапорщик…
А командир части узнаёт об этом последним! Как это называется?!
— Какой старший прапорщик? — ещё раз удивился дежурный.
И зря. Бородин неожиданно взорвался:
— Вот такой! С погонами на плечах! У тебя три звезды вот так! — он ткнул пальцем в погон старшего лейтенанта. — А у него в ряд!. На склад ГСМ!. Старший прапорщик Соколовский!
Дежурный по штабу растерялся:
— Сегодня через КПП никто не проходил! Была одна бабка больная… Говорила, что у неё на глазах солдата расстреляли… Бутылку всё совала… А никакого Соколовского не было!
— Скажи, старлей, я тупой?! — рыкнул Бородин.
— Никак нет!
— А может, я слепой?!
— Никак нет!.
— Так вот: я его собственными глазами видел! И собственным ртом с ним разговаривал!
В Н-ской части старлей исполнял должность помощника начальника штаба. Обо всех кадровых переменах ему положено было узнавать в первую очередь. Поэтому, когда он заговорил, в его голосе звучала обида:
— Товарищ полковник, за последние два месяца никаких назначений в нашу часть не было!
Бородин это почувствовал. Он переспросил, остывая:
— Уверен?!
Дежурный по штабу убеждённо кивнул:
— Так точно!
Командир части удивлённо пожал плечами:
— Ладно! — он двинулся к своему кабинету, бурча себе под нос: — Мистика какая-то!.
Капитан Зубов сломался на третьи сутки. Он уснул сидя, как новобранец в столовой. Любимая доченька удовлетворённо агукнула у себя в кроватке. Но отважный капитан даже не пошевелился. Тихо хлопнула входная дверь. Из краткосрочного отпуска вернулась супруга.
Зубов, услышав посторонний звук, вскочил:
— А! Что? Вера?! Она только что заснула!. — отрапортовал он виновато.
— Серьёзно? — улыбнулась та.
Зубов посмотрел на кроватку. Дочка продолжала негромко агукать, совершенно не собираясь соблюдать распорядок.
— И так весь день! Я не знаю, как с ней ещё говорить?! — пожаловался капитан. — Ты-то нормально съездила?
— Да. Быстро оформили! А я кое-что купила! — Жена показала на пакет, доверху заполненный подарками.
— Нет-нет, сначала я! — Зубов широким жестом извлёк из-под стола коробку с феном. — Веруня! Я тебя люблю! Ты самая красивая женщина на свете! Вот! Это тебе!
Она восторженно чмокнула его в щёку.
— Боже мой! Я так давно мечтала! Как ты догадался?!
— Ну-у! — гордо промычал он.