- Как что, так я.
- Так что бы не было чего, возьмешь летчика под свою опеку.
- Хорошо.
- Я говорил твоим идиотам, что Шпора еще не полный дурак, но они в это с трудом верят. Так что, пока.
Травкин уходит.
- Старлей, выпить хочешь?
- У тебя есть?
- На.
Он перекидывает мне фляжку. Я делаю глоток и начинаю кашлять.
- Что ты дал?
Шпора ухмыляется.
- Чистый спирт. Воды здесь мало, так что привыкай.
- Что значит привыкай.
- Мы же здесь отрезаны от всего мира. Когда наши подойдут неизвестно, а ваши вертлюги, тем более. Чтобы от страха не описаться в этом бедламе, спирт надо глушить все время.
Они начали позже обещанного срока, минут на двадцать. Рявкнули пушки и минометы, земля заходила ходуном. Две установки "град" молотили наш участок. Я и Шпора вжались комочками в дно окопа. На плечи падают комья земли и густой песок. Земля ходит ходуном и противно трясет. Наконец наступила звенящая тишина. Шпора толкает в плечо.
- Вставай, чечены пошли, - прорывается через звон.
От развалин бежали фигурки в нашу сторону. Я приладил автомат к плечу и короткими очередями начал стрелять. Меня отрывает от стрельбы старлей.
- Шпора, лейтенант, бегом на западный участок, там у нас плоховато.
Мы несемся по окопу и я нарываюсь на прапорщика. Он как-то странно лежит, перегородив окоп.
- Вперед, - подталкивает старлей.
Перепрыгиваем тело и вскоре оказываемся на позиции. Здесь два убитых солдата лежат лицами вниз.
- Отбивайтесь от сюда, - кричит Травкин и убегает по извилине окопа дальше.
Чеченцы совсем рядом, метров в двадцати и я сам очень удивился, когда очередью подломил двоих. Мы кидаем гранаты и тут Шпора сбивает меня с ног и мы валимся на дно окопа. Опять грохот и земля поехала в сторону.
- Стреляй, - рычит Шпора.
Мы распрямляемся и опять садим очереди в эти мельтешащие у окопов фигуры.
Наступившая темнота, прервала наступление чеченцев и мы усталые валимся на песок.
- Старлей, выпить хочешь?
- Иди к черту.
- А ты ничего, неплохо для новичка.
- Давно здесь?
- Пятый месяц.
По окопу идет Травкин.
- Шпора, возьми , возьми Новикова и оттащи погибших ребят в яму. Оружие собери. Как у вас с патронами?
- Здесь пол цинки от ребят сохранилось, - говорит Шпора.
Я осматриваю свои рожки и с удивлением вижу, что они пусты.
- У меня ничего.
До чего же быстро я расстрелял четыре диска.
- Хорошо. Шпора, возьмешь еще цинку в хранилище. Старший лейтенант, пойдемте со мной.
Бродим по окопам, где Травкин отдает встречным солдатам распоряжения и наконец, доходим до блиндажа. Капитан с перевязанной рукой сидит за столом.
- Валера, какие потери?
- Шесть убитых, семь раненых, не считая тебя. Прапора тоже нет.
- Жаль. Неплохой все же мужик был. Как наши уголовнички?
- Ничего. Хочешь жить, умей вертеться. За те несколько месяцев, что они здесь, пообтерлись немного, даже Хромов неплохо вел. Лучше скажи, как подмога?
- Застряли. В Аргуне ведут переговоры, а с другой стороны стоят и не могут продвинуться из-за плотного огня. Авиация подняться не может в воздух из-за низкой облачности.
- Значит завтра день неудач. Патронов осталось мало.
Этот день завтра начался с девяти часов, когда чеченская артиллерия начала долбить наши позиции. Тонкие пукалки двух зарытых бронетранспортеров не могли устоять против длинных сигар "града" и вскоре один накрылся.
На Шпору рухнула стена окопа и я руками пытался его откопать. Наконец голова вылезла из песка и после пары оплеух, вздохнула. Я выволок его за плечи из обвала и, найдя флягу, влил глоток спирта с полу сжатый рот. Глаза раскрылись и Шпора сел.
- Ну ты даешь.
- Стрелять можешь?
- Сейчас. Башка чугунная.
Артиллерия кончила долбать наши полуразрушенные окопы и вопли атакующих понеслись к нам. За первые пол часа, даже прицельными короткими очередями, я высадил все патроны и, сидя над цинкой, набивал рожки. Чеченцы прорвали полосу огня и вышли к окопам. Стреляю почти в упор. На меня валится человек, я отскакиваю, но он не шевелится на дне окопа и последние пол диска веером всаживаю в эту редкую цепочку врагов. Штыка у меня нет и первый чеченец, прыгнувший в окоп, напоролся на ствол автомата, он согнулся на песке и, выронив автомат, принялся блевать кровью. Удар в спину, перекидывает меня через него. Молодой мальчишка, лет 18, саданул мне прикладом в спину. Я вскочил и вцепился в его оружие, под нашими ногами блюет чеченец. Вдруг, мальчик выпрямляется, ноги его подламываются и он падает вниз, автомат остается у меня в руках. Шпора со штыком в руке стоит и с удивлением глядит на дно окопа.
- Ну, летчик, ты даешь.
- Патроны есть?
- Не гоношись, чеченцы отступают.
В окопах много раненых и убитых солдат наших и врагов. Мы идем со Шпорой, перепрыгивая через валяющиеся тела, и нарываемся на человек пять живых, во главе с сержантом Хромовым, оживленно ругающихся матом. Хромов видит меня, его скулы сжимаются.
- Ну что, сука, смотришь на погибших ребят. Это из-за тебя они сдохли в этой дыре.
- Сержант, возьмите себя в руки.
- Ах ты, дерьмо.
В руках у Хромова оказался штык. Я вырвал из кобуры пистолет и снял предохранитель.
- Не балуй...
Но в это время кто то из стоящих за спиной Хромова бросил кинжал и он воткнулся мне в левое плечо. От боли я нажал на курок и сержант, выронив штык, упал на песок.
- Ни с места, - зверею я, обращаясь стволом к оставшимся пятерым. - Кто кинул нож?
Молчание. И вдруг из-за моей спины Шпора говорит.
- Ну что, Миша, допрыгался. Не надо в него стрелять, старлей, мы сами с ним разберемся.
К месту происшествия прибежал Травкин.
- Почему здесь выстрелы?
Он видит всю сцену.
- Отставить, старший лейтенант. Я сам разберусь. Спрячь пистолет.
Я с трудом запихиваю пистолет в кобуру. Травкин подходит ко мне.
- Шпора, держи старшего лейтенанта за плечи.
Шпора крепко держит меня. Травкин цепляется за кинжал и вдруг резким рывком выдирает его из тела. Он рассматривает рукоятку.
- Миша Х. Ну что же, Хитров, мне с тобой делать?
- Ничего не надо с ним делать, товарищ старший лейтенант, - говорит Шпора, еще держа меня за плечи, - мы с этим, жополизом, сами разберемся. Сейчас каждый человек дорог на позиции.
- Хорошо. Разбирайтесь сами. Летчик, как себя чувствуешь?
- Как после сковородки по голове.
- Сейчас сан инструктор подойдет, потом приходи в блиндаж.
В блиндаже на нарах лежит капитан. Я дотрагиваюсь до его плеча.
- Товарищ капитан...
И вдруг отдергиваю руку, у капитана черное лицо и ледяная кожа.
- Капитан...
- Его убили, - раздается голос у двери.
Травкин бросает автомат на стол.
- Кто?
- Черт его знает, но нашим уголовникам он, по-моему, не мешал. Еще один такой напор и нам хана. Выбито половина блокпоста.
В блиндаж вбегает солдат.
- Товарищ старший лейтенант. Чечены парламентера выслали.
- Вот черт. Летчик сиди здесь, я сейчас.
Через двадцать минут Травкин возвращается.
- Три часа отдыха.
- Что такое?
- Им надо трупы забрать.
Миша пришел в себя. Я сижу на нарах в его ногах.
- Как мы здесь очутились? - спрашивает он.
- Стингер задел наш вертолет.
- Я же имитаторы включил...