Она стала объяснять ему суть в медицинских терминах, что звучало странно: все равно что говорить о своем теле, как о паровозе, требующем ремонта. Шейн не стал слушать дальше, оборвав на полуслове.
— Я все понял, — сказал он, подражая смиренной печали Бентли в таких ситуациях, — женские проблемы.
Он обнял мать и хотел сказать еще что-нибудь ласковое, но вернулся Бентли со стаканами вина.
— Какая необыкновенная сегодня луна, — сказал он.
Экзамен назначили на четверг. Бентли решил, что Шейну нужно потренироваться, и разрешил уйти с работы пораньше. Шейн несколько раз мастерски заехал в амбар, поставил машину и пошел домой, надеясь, что Сюзанна приготовит ему что-нибудь поесть, но она уехала в город на йогу. Он жевал сосиску, когда зазвонил телефон. Говорил Даррен Грейди из Илка, городка южнее Мендосино. Голос у него был расстроенный. Заказал разговор на минуту. Сказал, что убежал из семинарии, сидит без денег. Шейн не верил ушам: куда девалось его благоразумие?!
— Не дрейфь, — посоветовал он, — все уладится.
Но Грейди рыдал.
— Я пробирался к тебе, но горный патруль согнал меня с дороги. Я пересидел в кустах, замерз, пошел опять и опять наткнулся на патруль. Пришлось идти в город. Шейн, меня преследуют! Помоги!
Шейн взглянул на кухонные часы. Прикинул, что успеет съездить в Илк и обратно до возвращения Бентли; сказал, чтобы Грейди сидел на месте. За двадцать минут дороги Шейн чуть не стал психом: каждая встречная машина казалась ему издалека зловеще-черной и битком набитой полицейскими.
Грейди сидел, как и договорились, напротив ресторана на обочине и жевал бутерброд; подбородок измазал кетчупом, пил пиво из банки. Увидев Шейна, он помахал рукой и растянул рот в идиотской обезьяньей улыбке. Волосы, как и прежде, были длинные. Лишь его клетчатый костюм было не узнать: на коленках сверкали дырки, будто он долго ползал по бетону. Самоуверенности как не бывало. Стал какой-то нервный. К тому же без носков.
— Я никогда не забуду, что ты сделал для меня, Шейн, — сказал Грейди, вставая. — Это твоя? — спросил восхищенно, трогая машину. — Слабовата.
Шейн посмотрел на бутерброд.
— Я думал, ты на мели, — сказал он.
— Ну да. Но я договорился с официанткой, вон там, — он повернул пыльное лицо в сторону ресторана, — и продал ей свою Библию.
— Она и пиво тебе дала за Библию?
— Нет, только бутерброд. А пиво я нашел.
Это показалось Шейну сомнительным.
— Где? — спросил он.
— Кто-то оставил в машине.
Грейди забрался в «крайслер», на мгновение притих, а потом пришел в себя и стал орать:
— Ты настоящий друг! — и высморкался в бумагу от бутерброда.
Грейди рассказал, что уже три дня скитается. В первую ночь подремал на станции Грейхаунд в Сан-Франциско, хотел сесть утром в автобус до Иньокерна. Но передумал, даже звонить родителям не стал, решив, что ссоры, с ними ему не избежать. Пошел на Павелл Стрит и позавтракал крабами и креветками в чудном местечке. Потом истратил двадцать два доллара на компьютерные игры и остался с одним долларом. Этот неприкосновенный доллар он берег на черный день в потайном отделении бумажника, сложив вчетверо. Вынимая его оттуда, он нашел клочок бумаги с адресом и телефоном Сюзанны.
— Ты понял? — спросил Грейди Шейна, который слушал невнимательно, потому что все время следил, не появились ли полицейские. — Это был знак!
— Ну а как с шаром? — спросил Шейн, глядя на дорогу.
— С каким шаром?
— Шар с Юма Бич. Являлся он тебе?
— Ни разу.
— Ну и чего же ты оттуда удрал?
Грейди пожал плечами. Его беспокойные пальцы ковыряли дырки на коленках.
— Трудно быть хорошим, — сказал он. Достал из карманов пиджака две банки пива, открыл их и сунул одну Шейну, так, что тот и отказаться не успел.
А потом Грейди рассказал, как добрался до Хэльдсбурга. Сказал, что в аду прохладнее, чем там. Вечером вышел на городскую площадь, всю в пальмах и цветах. Грейди снял ботинки с носками и засунул ноги в фонтан. Вода успокаивала, струясь между пальцами. Но на соседней скамейке сидели мексиканцы и косо поглядывали. Грейди испугался. Он знал, что это бессознательный страх, но ничего с собой поделать не мог. Собрался, сунул мокрые ноги в ботинки и быстро зашагал по узкой улице, которая привела на виноградник. Согнувшись калачом на теплой земле, Грейди проспал всю ночь под листьями. Яркое солнце разбудило его на рассвете. Носки исчезли.
— Всякий знает: если ты без носков — значит скрываешься от полиции, — сказал Грейди, теребя нижнюю губу. — Ну кто, скажи, подберет на обочине парня с голыми пятками.