Но Саша рискнул и, похоже, выигрывал. Американский банк, страдающий тем же что и Итанбанк – крепкий середнячок, жаждущий выйти на внешние рынки, изъявил желание посотрудничать, о чем сегодня объявил Хуберт, а точнее Хуберт О Шекли, начальник операционного отдела и один из директоров.
Вопрос о поездке ставился между делом, небрежным тоном приглашения на файв о клок. Хочешь, езжай, хочешь, нет. Дураку понятно, ехать надо обязательно, хоть при смерти, а езжай. Лишь бы акционеры-основатели правильно решили.
Саша не выдержал, сходил в туалет и всласть помыл руки, предварительно сняв дорогущий пиджак. Ох уж этот имидж. Как машина, так «Мерседес-600», как костюм, так Фарренти. А может, он не любит Фарренти,а вместо Мерседеса предпочитает Феррари.
Тогда сразу начинаются крики – не прилично, не современно. И все, от тебя начинают отворачиваться даже близкие так сказать друзья. А это в банковском деле очень плохо. Даже если друзья и вовсе не друзья, а товарищи по бизнесу.
Здесь очень многое решается на личном отношении и твоем имидже. Поэтому Саша и предпочитал, как все – дорогущий и безвкусный автомобиль, костюм по такой ценам, то впору его делать из чистого золота и так далее.
В одном он не смог уступить общественному банковскому мнению – в любви. По крайней мере, сейчас стал выходить из моды обычай сажать на место секретарш длинноногих блондинок из числа записных любовниц. Размер груди и длина ног у них, конечно, и впечатляют, и ласкают глаз, но ведь секретарши нужны не для занятия любовью. У них другие функциональные обязанности.
Во всяком случае, Саше был нужен работник, который и чай подаст и факс примет и нужному клиенту ответит мило и по деловому, а не нахамит, и расписание для делового дня правильно составит.
Когда он пришел на это место, предоставленная ему блондинка, к сожалению, могла похвастать только красотой фигуры. И, как ему не нравился ее бюст, который так и просился в мужские руки, но как только выдался момент, он сплавил ее гендиректору, расширявшему секретариат из-за выросшего объема работы. Нормальная была девушка, работник неплохой, но секретаршами не становится, настоящими секретаршами рождаются и размерами груди и ног это не определяется. Пусть Жора радуется и матерится, хе-хе.
Когда появилась мода на немолодых, но еще смачных секретарш, Саше очень понравилась новое веяние, и он попросил отдел кадров банка найти такую, исходя в первую очередь из деловых качеств, но не забывая и о внешней привлекательности. Задачка не простая, но кадровики и не с таким справлялись.
Поэтому в приемной у него сидела сорокапятилетняя дама, не имеющая ничего против того, чтобы Саша называл ее Анечкой, но помнящая, что ей сорок пять, и флирт в ее годы может запросто закончиться увольнением. Найти же хорошую работу в таком возрасте ой как сложно, а внуков кормить надо.
Хотя босс был гораздо молод и еще дееспособен. Ему еще не было за полста и он умел больше, чем поглаживание женщин по месту ниже спины.
Что и следовало доказать. В этом году Александру Михайловичу Иванову исполнилось только тридцать пять, и у него была подружка, которую он обнимал не только глазами. Просто Саша не любил путать рабочий стол и постель. Это снижает работоспособность.
- Анечка, ты не сваришь мне кофе? - попросил он, возвращаясь из туалета в радужном настроении. И жизнь прекрасна, и жить прекрасно.
- Конечно, Александр Михайлович, - с готовностью отозвалась она и, видя, что у него хорошее настроение, поколебавшись, спросила: - удачный был звонок?
Вообще-то Саша не любитель, когда в его дела совали нос те, кому не положено это по служебному положению, но сейчас благодушно кивнул. Пусть Анна Дмитриевна порадуется вместе с ним. Благо кофе она готовила замечательное.
Он позволил себе сдвинуть все бумаги, дискеты, СД-диски на край стола и нагло поставить вместо отчетов, рейтингов и служебныхзаписок поднос с кофе, кувшинчик со сливками, вазочки с печеньем и сахаром. Нарушение рабочего времени, разумеется, но сегодня никто не посмеет обрушивать него недовольство. Кстати, насчет никто… Он положил сахар, налил сливки, и пока кофе доходил до готовности, набрал внутренний.
- Жора?
Рокочущий баритон – почти как из Большого – недовольно спросил: