Саша начал примериваться, как бы ему приблизиться к стоящему на столе обеду. Раньше его постоянно кто-нибудь кормил. А здесь пища есть, аппетит есть, физической возможности не было.
Проблема заключалась в том, что левая сторона тела все еще была парализована. Рука и нога слегка шевелились, но и только. Ни ходить, ни нормально взять
Он посмотрел на еду взглядом буриданова осла. С одной стороны еда, с другой – возможность вольготно раскинуться в кровати. Надо учесть, рискованный поход за едой может кончиться печально. Ходить-то он практически не умеет. Он и лежит с некоторым трудом.
Поразмыслив немного и оценив уровень соблазна – щи с кусочком мяса на первое и макароны с винегретом на второе – Саша решил повременить. В конце концов, не так уж и сильно за день он оглодал от общепитовских изысков. Сюда все равно придут. Не может быть, чтобы не пришли. За тарелками ли от обеда, подлечить ли, но все равно придут. И тогда он попросит и его покормят.
Где-то невдалеке негромко работал телевизор. Кажется «Новости» на Первом. Живут же люди. Счастливые. Ау, народ, здесь есть кто-нибудь? Или замуровали, нехристи?
По коридору звонко простучали женские каблучки. Есть люди. Немного успокоенный, Саша задремал.
Разбудило его через некоторое время вполне естественное желание посетить одно место. Туалет, то есть, если непонятно. То ли после долгого отдыха, то ли в результате акклиматизации, но он стал разбираться в убранстве палаты и увидел, что в одном углу находится небольшое помещение, куда, однако, ему не попасть, оно выходит только в соседнюю палату, а вот в другом углу расположено нечто, похожее на искомое место.
Борьба двух диалектических противоположностей – благоразумным желанием остаться в кровати и жестким требованием организма подняться, закончилось полной и безоговорочной победой мочевого пузыря.
Постанывая от ужаса предстоящего рискованного путешествия, опираясь правой рукой за спинку металлической кровати, Саша кое-как встал на ноги. Шаг левой, шаг правой. Упор на левую по-прежнему был стратегической ошибкой. Ноги, как и раньше, словно не существовало, она с легкостью подвернулась, тело понесло влево, он грохнулся, больно приложившись к полу всей массой своего тела, в котором было 90 деноминированных, то есть доинсультных, килограмм.
Какое-то время, контуженный, он приходил в себя, проверяя наличие различных органов. Вроде бы все на месте.
Встать бы, - пришла Саше откуда-то вялая мысль, - холодно же. И неприлично на полу голому лежать. Не карапуз и не красна девица.
А еще больно. Левая рука оказалось под телом и страдало. Кое-как, при помощи правой руки, он ее вытащил и заботливо погладил. Не хватало еще сломать. И без того тяжело больной. Уйти бы как-то с полу.
Но сил и храбрости уже не было. Как он раньше бегал, прыгал и поднимал всякие тяжести?
Саша скорчился в позе эмбриона, пытаясь удержать тепло, пока к нему придут и помогут. Стало немного легче.
Он хрипло рассмеялся, понимая пикантность ситуации. Зам генерального директора, всегда отличавшийся особой щепетильностью к одежде и постели – не дай бог белье не свежее или простыня из дешевого материала, – теперь лежит голый на холодном линолеуме и ничего не может сделать. Подняться не было никакой возможности. И если сюда никто не войдет, то здесь тебе будут и постель, и туалет.
- Что это? - в открывшейся двери палаты появилось белоснежное существо и спросило на уровне ультразвукового тона. Похоже, не один он был в состоянии аффекта.
- Прилег вот отдохнуть, - с досадой пробурчал Саша, понимая идиотизм положения. Он, до инсульта и эвакуации в больницу, чувствующий себя чуть ли не раздетым, если манжеты вышли из-под рукава пиджака на большее количество сантиметров, чем положено, лежал голый в присутствии женщины и ничего не мог сделать.
- Я вам не санитарка, чтобы вас поднимать и обмывать, - гордо заявил сварливый ангел и непримиримо захлопнул дверь. Хорошо ей, здоровой и крепкой.
А Саша остался. Голый, обессиленный, обруганный – он лежал посредине зимней России и не знал что делать.
Ольга-Олечка, где ты моя родная? - вздохнул Саша. Какая-то крохотная галька, такая же горделивая и бестолковая, как минуту назад медсестра, твердо лежала на его пути, мешая лежать. А ведь линолеум и так не перина!
Чувство безысходности захлестнуло его с такой силой, что он пожалел удачного исхода инсульта, всего лишь немного не убившего его. Лучше бы убил. Зарыли бы сейчас в землю на два метра в глубину и никаких проблем.