Я открыл пасть, и они оба испугались.
— Пусть закроет! — закричал маленький.
Я закрыл.
И тогда Гиди спросил:
— А я смогу взять его с собой в школу?
— Не сразу, — ответил Цвика, — я должен вам что-то объяснить. Слушайте внимательно. Вы не должны в ближайшие дни никому рассказывать — ни в школе, ни соседям, — что лев из телевизора живет у нас.
— А моему другу Амнону? — спросил Шай.
— Даже Амнону, — строго сказала Рухама.
— А что будет, если расскажем? — спросил старший.
Цвика попытался объяснить им проблему с журналистами и любопытными, но Рухама перебила его и сказала просто:
— Его у нас заберут.
И они поняли.
Дети захотели посмотреть, как я ем. Но я все еще не был голоден. Однако мне хотелось пить, и они тут же наполнили ванну водой. В ванной комнате уже был новый туалет.
Вечером они попросили меня прийти и уложить их, точнее, присутствовать, когда их укладывали. Я сделал это охотно, хотя сам уже очень устал. Я слишком давно не спал. Во всяком случае, с точки зрения льва. Я ласково лизнул каждого из малышей языком и поцеловал на ночь, и тогда маленький попросил, чтобы я спел им что-нибудь.
— Он не умеет петь, — засмеялся Цвика. — Он может только рычать или ворчать.
— Пусть зарычит, — попросил маленький.
— Нельзя, — сказал большой, — соседи услышат.
Перед тем как мы попрощались, маленький снова спросил, что я буду есть на завтрак. Очевидно, это его беспокоило. Может быть, он боялся за себя. Отец пообещал ему, что из мэрии привезут на машине большой кусок мяса и я съем его на крыше. И тогда маленький потянул его к себе и спросил шепотом, по секрету:
— А он не съест меня?
— Нет, — пообещал ему Цвика, — никогда.
Я написал на своей дощечке:
Я БУДУ СПАТЬ ЗАПЕРТЫМ НА КРЫШЕ, -
и Цвика повторил это детям, чтобы они меня не боялись.
— Но ему будет там холодно, — вдруг сказал маленький. — Лучше пусть он спит на ковре в большой комнате.
— Прекрасная идея, — сказал Цвика.
И я действительно устроился в эту ночь на ковре в большой комнате, но предварительно закрыл дверь, чтобы не разбудить их своим ночным храпом.
Глава седьмая
О пресс-конференциях, встречах с учеными, школе Гиди и пожаре
Цвика устроил пресс-конференцию, и там меня буквально засыпали всевозможными вопросами. Я писал ответы на своих дощечках, а проектор сразу же переправлял написанное на большой экран. Это было первое официальное представление. Меня спрашивали в основном, как я превратился во льва, если это правда, что раньше я был человеком. Я всегда упорно отвечал:
Я НЕ ЗНАЮ.
Никто из собравшихся не выразил сомнения в том, что я лев с человеческим или человекоподобным умом. Но видно было, что в честный рассказ о моем превращении из человека во льва никто бы не поверил. А уж рассказывать им о нашей собаке совсем не имело смысла. История индийского волшебника, несомненно, не вызвала бы никакого доверия. журналисты допрашивали меня в основном, как я себя чувствую и что я чувствую. И тут я практически не затруднялся с ответами. Но вскоре я очень устал, и тогда Цвика прервал конференцию.
Потом состоялась пресс-конференция сучеными. Она не очень отличалась от встречи с журналистами. Только один ученый — этакий длинноносый тип — настойчиво требовал провести основательное обследование моего тела. Я согласился на анализ крови. Но он этим не удовлетворился.
— Если вы, господин Хопи, когда-либо были человеком, — сказал он, — то, несомненно, этому найдутся доказательства в вашем теле, в вашем мозгу, в строении тканей или в химических составляющих ваших клеток.
— Любое исследование будет проведено только с разрешения узкой научной комиссии, — провозгласил от моего имени Цвика.
— Я требую операции! — крикнул длинноносый. — Комиссия должна разрешить нам операцию! Это может быть самое важное биологическое открытие нашей эпохи!
«Ценой моего тела он хочет заработать Нобелевскую премию», — подумал я и велел Цвике объявить:
— Пока он жив, о вскрытии не может быть и речи!
Длинноносый ученый сел на свое место и стал возбужденно шептаться со своим соседом. Уже тогда он мне не понравился.
Потом начались представления для широкой публики. Вначале они происходили по вечерам и только для взрослых. Все начиналось с вопросов из публики, а потом я проходил между рядами, и людям разрешалось пощупать меня руками. На первых представлениях зал буквально ломился от народа и было много зарубежных туристов, но постепенно первое любопытство ослабело, и все привыкли к факту моего существования. Людям уже достаточно было увидеть меня по телевизору. Тогда Цвика перенес представления на послеобеденные часы, и зал заполнили родители с детьми.