— Так ты все это время знала, где я и что делаю? — спросил я, потрясенный.
— Да, — сказала она.
— Каким образом?!
Об этом она отказалась говорить. Я поднял ее на руки и заглянул глубоко в глаза. У нее был совсем не собачий взгляд. Кто знает, может быть, она на самом деле была умнее, чем я предполагал. Может быть, она знала, что делает, и только притворялась древним индийским волшебником, который исполняет желания, не вникая в их суть. Ведь она изменила мою жизнь. И изменила к лучшему. Не сделала ли она это намеренно?
Цвика стал богачом. Впрочем, и я тоже — он разделил между нами накопленные за это время доходы строго пополам. Его Рухама не изменилась. Но изменился я, и теперь мы с ней стали друзьями. Их дети подросли, но не переставали рассказывать мне о льве, который жил у них дома, учил Гиди арифметике и помогал ему делать уроки.
— А я, — рассказал мне маленький, — приходил ночью спать с этим львом на ковре.
— И ты помнишь об этом? — спросил я.
— Нет, — сказал он с огорчением. — Я сам не помню, но мне рассказала мама.
— А я помню, как это было, — сказал с гордостью Гиди.
Кое-кто все-таки догадался, кем я был. Может быть, угадаете кто? Попугай. Я уже рассказывал, что Цвика принес его моей маме. И в тот момент, когда я вошел в дом, этот попугай вдруг открыл рот и зарычал, как лев.
— Он никогда так не рычал, — сказала пораженная мама. — Почему он зарычал при виде тебя, Давид?
И еще одна деталь. Когда я сел читать, попугай вдруг спустился на спинку моего стула и начал переворачивать мне страницы. Как он узнал, что я — это я? Ведь во мне уже ничего уже не осталось от льва — кроме, разве, снов. И еще — шрамов.
А под самый конец я хочу рассказать, что у нас с Диной родился сын. Я хорошенько проверил в больнице, кегли у него случайно хвоста или львиных ушей. Нет, он был во всех отношениях человеческим ребенком.
Но мы дали ему имя Лев.
