— Пожалуйста, я уже умылся, большое спасибо.
— Очень тебе благодарен, — ответил я. Я стал умываться, тихонечко насвистывая. Тогда и остальные стали бочком подходить к раковинам и тоже умываться. Закончив свой туалет, я вернулся в казарму, чтобы разбудить Бена. Он крепко спал и, когда я потряс его, только что-то проворчал, но не проснулся. "Пусть еще поспит, не буду его беспокоить", — решил я и отправился будить Ирвина.
Подойдя к его койке, я увидел, что он выглядит неважно. Одна сторона лица у него почернела, а верхняя губа сильно распухла. Я потряс его, и он открыл глаза.
— Ирвин, тебе лучше встать, а то опоздаешь на завтрак, — сказал я.
Мне показалось, что он здорово зол, потому что с минуту он в упор смотрел на меня, а потом тихо застонал и снова закрыл глаза. Я оставил его и пошел будить Бена. Но не успел я подойти к его койке, как Ирвин вскочил и довольно резво зашагал в уборную. Я опять принялся трясти Бена.
— Пора идти завтракать, — говорю, а он в ответ только ворчит.
— Вставай, Бен, петухи уже пропели и хотят пить, — пытался я рассмешить его.
Наконец Бен открыл глаза, хмуро посмотрел на меня и уставился в потолок.
— Вставай, — приставал я, а он даже не пошевелился и продолжал лежать.
— Что с тобой? — спрашиваю, потому что я уже начал беспокоиться, не избил ли его кто-нибудь этой ночью. — Мы выходим строиться, ты опоздаешь.
Тут он приподнялся, отбросил одеяло и сел. Волосы у него были сильно взъерошены, а, глаза смотрели бессмысленно.
— Ладно, ладно, сейчас встаю, — пробормотал он, слезая с койки, и больше не проронил ни слова.
Его поведение меня озадачило: ведь он никогда не был таким медлительным. Обычно он быстро вставал, старательно начищал свое обмундирование, приводил все в порядок, а сегодня еле-еле слез с койки и медленно стал надевать ботинки, а потом брюки. Покончив с одеванием, Бен взял мыло и полотенце и, с трудом переставляя ноги, потащился в уборную. Когда я уже занял свое место в строю, чтобы идти завтракать, он все еще оставался там. Я не спускал глаз с двери и ждал его. Наконец я не выдержал и побежал в казарму. Вижу, он стоит спиной к койке. И медленно надевает рубашку, словно ему совсем некуда спешить.
— Дружище, если не хочешь опоздать на завтрак, поторопись, ты что-то очень медлишь
сегодня, — уговаривал я его, но он продолжал, не спеша одеваться, застегивая одну, за другой маленькие пуговки рубашки.
— Я почти не спал сегодня ночью, — наконец проговорил Бен, позевывая.
— А я спал очень хорошо, давно уже так не спал, — похвалился я.
— Вначале я тоже хорошо уснул, но вдруг проснулся и стал думать и долго не мог снова заснуть.
— Правда? Это почему же? — спросил я. — Не знаю почему, но не спал. Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент раздалась команда, ж мы бросились догонять строй.
Позавтракали мы хорошо. Я ел много и с аппетитом. А бедный Ирвин ничего не мог есть и только выпил немного кофе. Видно, челюсть у него сильно побаливала. Я не отказался от его порции, а также и от того, что осталось у Лаки. У него тоже в это утро был плохой аппетит, так что у меня получился довольно плотный завтрак. Бен почти ни к чему не притрагивался. Он лишь ковырял вилкой в тарелке и долго размешивал сахар в кофе. Казалось, его злит уже одно то, что он сидит в столовой. Через некоторое время он встал, взял свой поднос и ушел, не сказав мне ни слова.
Когда я вернулся в казарму. Бен лежал на койке, уставившись в потолок. Я сел на свою койку и сначала не хотел его беспокоить. Но мне не сиделось, и я решил поговорить с ним. Когда все ушли, я спросил Бена, что его беспокоит.
— Ничего особенного. Просто очень мало спал, — нехотя ответил он.
— Может быть, кто-нибудь тебя побил этой ночью?
— Нет-нет, что ты. Это я оттого, что… — Но он не договорил, глубоко вздохнул и отвернулся. Я подождал немного. Вдруг он быстро поднялся и, глядя прямо мне в глаза, проговорил:
— Уилл, ты не должен был этого делать, тебе не нужно… — Но он опять замялся, глубоко вздохнул и снова повалился на кровать.
— Чего я не должен был делать? — спросил я, но Бен только покачал головой. — Чего я не должен был делать, Бен? — снова спросил я, пытаясь узнать, в чем дело, но он перебил меня:
— Рассказывать нет никакого смысла. Ты не можешь понять меня, но ты в этом не виноват.
Тут, наконец, я понял, что Бен тяжело переживает вчерашнюю потасовку в уборной. Я стал его успокаивать, но он продолжал свое:
— Мы погибли, Уилл. Нам это может испортить все дело. Когда я приехал сюда, я держал язык за зубами, никому ничего плохого не делал и думал попасть в пехоту. Мне казалось, что и ты захочешь пойти в пехоту. У меня плохое зрение, но я думал, что это полбеды. А вот теперь, когда они узнают…