Юлия не отказалась. Через десять минут перед ней была тарелка с зелеными щами, салат из свежих овощей и шкворчащая яичница, которую внесла в кабинет директрисы одна из кумушек, чью беседу Крестинина ненароком подслушала в стенах музея. На этот раз, явно раболепствуя перед Викторией Карловной, смотрительница улыбалась.
– Ешьте, вы на редкость отощавшая особа, – приказала Олянич, и Юлия, следившая за своим питанием, в особенности за его калорийностью и содержанием жиров, плюнула на все и набросилась на вкусный обед.
– Виктория Карловна, – с набитым ртом проговорила Крестинина, уплетая первое. – А о чем говорила дама, только что вышедшая из кабинета, со своей подругой, может быть, вы в курсе? Они вели речь, как мне показалось, о серии убийств, «цветочных убийств». Вы же понимаете, о чем я. Девушка с лилией на груди…
Тяжело вздохнув, Олянич потянулась к пачке сигарет, но затем отдернула руку.
– Я не понимаю, что происходит в нашем маленьком Староникольске, – сказала она с грустью. – Если бы неделю назад меня спросили, что представляет собой Староникольск, то я бы ответила – тишайшая провинция в лучшем смысле этого слова, в которой нет места для насилия и страха. Но все изменилось несколько дней назад. Конечно, вы не можете об этом знать, вы же приехали вчера… И газеты местные вы наверняка не читали. Пять дней назад в городском парке, под одиноким фонарем, было обнаружено тело студентки. Кажется, девушку звали Олеся. Она была убита. Наш городок не исключение из правил, в нем тоже живут люди со своими страстями и тайными желаниями. У нас есть и наркоманы, и, говорят, непонятная секта. Однако Олеся была удушена, а на груди у нее покоилась белая лилия…
Виктория Карловна помолчала, а затем продолжила:
– Похоже, кто-то решил возобновить серию убийств, потрясшую Староникольск в 1916 году. Тогда погибло пять женщин. Как минимум пять, в том числе ваша прабабка и моя бабка…
– Да что вы, – ахнула Юлия. – Вот это да! Елена Карловна… – она взглянула на портрет. – Но я читала газеты тех времен, там не было упоминания о жертве с фамилией Олянич, ведь вашу бабку звали именно так?
– Вы правы, деточка, – директриса вновь включила чайник. – Жертв было пять, три тела нашли, два – так и нет. В том числе тело вашей прабабки, знаменитой Анны Радзивилл. Моя бабушка, Елена Карловна, была в Староникольске начала двадцатого века душой прогресса. Еще бы, она окончила университет, не в России, а за рубежом, в Геттингене, увлекалась археологией, физикой, историей, биологией. Основала и возглавляла этот музей. Вплоть до своей смерти. Официальная причина ее смерти, которая произошла в начале октября 1916 года, – несчастный случай. Но я не верю в это, Юленька! Моя бабка, я в этом убеждена, была хладнокровно лишена жизни тем самым человеком, который уничтожил четырех девушек.
Олянич смолкла, налила себе в чашку кипяток, размешала содержимое и продолжила: – Моя бабка пыталась самостоятельно расследовать «цветочные убийства» и, как мне кажется, вплотную подошла к разоблачению зверя, который занимался смертоубийствами в Староникольске.
– Но ведь убийца вроде бы известен, это молодой князь Феликс Святогорский, – сказала Юлия.
Олянич махнула рукой:
– В это верят только детишки и старые бабуси на скамейке. Феликс невиновен, я в этом уверена! На него свалили все грехи, а поспешное бегство его отца с невесткой и крошкой-внуком только усилило ненависть, которую испытывали жители к Святогорским. Кто-то решил, что Феликс – самая подходящая кандидатура в убийцы. Он же покончил с собой, а значит, не может защищаться. – Моя бабка вела дневники, в которых подробно описывала ход расследования и атмосферу, царившую в Староникольске тем летом и осенью, – продолжала директриса. – Увы, в моем распоряжении находится только первая часть, а существуют еще две или три части. Где они, я могу только догадываться…
– Значит, ваша бабушка тоже стала жертвой убийцы, – протянула Юлия. – Невероятно, Виктория Карловна… Этот человек совершил столько убийств и вышел сухим из воды? Но если не князь, то кто?
– Именно это я и пытаюсь выяснить в течение уже многих лет, – произнесла горьким тоном Олянич. – Поэтому я и выбрала стезю историка, поэтому и приняла предложение возглавить музей. Впрочем, особого выбора у меня не было. Мой отец, Карл Степанович, возглавлял музей сорок один год, после его смерти бразды правления переняла я. Папа также пытался выяснить правду, но у него ничего не получилось. Да и времена, сами понимаете, были совершенно иные. При советской власти было запрещено говорить о «цветочных убийствах», было приказано верить, что убийца – молодой князь.