Громадная лошадь, размером с небольшого носорога, злобно фыркала на стайку конюшат, замерших с ведрами воды и мешками овса. Эта тварь еще одна диковинка здешней цивилизации, апофеоз коневодчества и хрен знает каких антинаучных извращений. Даже боевые кони достают этому мутанту лишь до холки. Говорят, между собой титаны плодиться не могут, все жеребята мертвыми рождаются. А кобыла, которую оприходует такая туша, даже родить нормально не способна — заживо вскрывают, несчастную.
Зато дорого-богато. А уж в строй солдат вмажется, — никакие пики не спасут. Поди, титан и броневик перевернуть сможет, если сильно постарается.
Дюфор навряд ли может позволить себе такой «мерседес», а значит в шатре есть кто-то посерьезней.
— Делегаты моей сраки! — бронированный рыцарь рассмеялся на требование пропустить. — А на твоем лице ее герб!
Протянув меч, я молча начал ждать. Спорить не хотелось, лишь бы закончить поскорее да уйти с этого проклятого места. Куда? Не знаю, лишь бы подальше.
— Дивное лезвие, эфес с гербом… Хм, впрямь вилка изображена.
— Горы это, а не вилка. А на клинке ни царапинки… Поди, никогда с ножен не вынимали.
— Можливо не брешет? Можливо впрямь Больжедора?
Один из рыцарей скрылся в шатре, доложить о прибытии странных бомжей с дорогим мечом. Серина внимательно разглядывала титана, словно проводила вскрытие одними глазами, а Пегги не сводила пустого взгляда с высокого знамени над шатром.
Подняв голову, я увидел символ из двух лошадиных голов на фоне холма. Очевидно, «молочного».
Почему она еще рядом, если «мы закончили»? Аптекарь ладно, она о обещанной монете думает, но спортсменка? Еще взгляд такой… Нехороший.
Вернувшись с шатра, рыцарь вручил меч обратно, веля проходить.
Шатер полнился приторью восковых свечей, мягкостью узорчатых ковров и пафосом развешанных гербов. Заседая за небольшим столом, с накрытыми блюдами и винными кубками, полдюжины мужчин в красивых нарядах разглядывали нас, будто грязь под ногтями.
— Делегаты под стать господину… — бросил лысый с гербом рыбы. — Сей клинок означает, что Больжедор окончательно впал в безумие и вызывает меня на поединок? Или это попытка вымолить прощение за загубленного сына?
Он говорил сухо, скупо, расчетливо. Вся реплика была маленьким спектаклем для его благородных компаньонов. Профессионал… Как замполит говорю.
Короче, спрашивать не нужно, Дюфор это он.
Блин, чего бы соврать-то? Как-то стремно его нахер посылать, зарубит ведь! Хотя… Ай, пофиг.
Борясь со слабостью в коленях, я все же заставил свой голос не дрожать:
— Это послание. Больжедор просил передать, что в его дерьме больше чести, чем в твоей жизни. Что твоя мать шлюха, а отец членодевка, что твой обсер станет пеплом и железом, еще что-то было… Забыл. Но суть понять не сложно.
Столик притих, прекратив бряцать ложками и кубками. Прочие вассалы уже мертвого герцога с интересом ожидали, что же предпримет хозяин.
— Смело… Даже отважно! Не каждый мужчина осмелится сказать мне такое в глаза. Пожалуй… Пожалуй я даже обязан тебя наградить!
Серина тихо пискнула, одобрительно хлопнув меня по пояснице.
— Но сперва… — он встал из-за стола и прошел по коврам, нависая тенью надо мной. — Дозволь выпытать, а что думает посланник? Прав ли Больжедор, как мыслишь?
К стенке прижимает, силу показывает. Чтобы я блеял, чтобы глаза отводил. Авторитет демонстрирует, свою силу союзникам показывает.
— А я не в том положении, чтобы иметь мнение.
Дюфор принял меч и играючи описал им красивый полукруг. Вблизи смотрелось устрашающе.
— Чудный дар, жаль припозднился… И все же? Желаю знать, что думает простонародье. Пусть настоль обезображенное. Ты ведь не его слуга, верно? Не служишь «Вилке»? Наверняка, и не с Хребта даже… А, ты проходимец, которому он посулил монету? Неужто, у дурня закончились верные слуги?
Не, дядя, не на того нарвался. Тебя и прогоны насквозь вижу — хером тебе по губешкам! Хрен с ним, с Большежопом, будет ему волшебник на вертолете…
— Я думаю, Больжедор прав.
Тишина казалась почти осязаемой. Наконец, лорд рассмеялся:
— Смельчак! Каков смельчак…
— Брось кривляния, тебе нихрена не смешно! В этот миг ты клянешься меня убить! А эта «награда» растет из примитивной схемы, не можешь наказать, награди, не то слабым покажешься! Но ты слаб! Ты слаб, понял?! Только слабый угробит свое будущее из страха перед настоящим! Наследника, ради наследства!