— Да? И сколько безухий тебе обещал за «спасение»?
— Пф, бывший гвардеец? Я тебя умоляю… Они были подопытными, пусть сами того не знали. А теперь, будь любезен, сядь ровно и постарайся не пищать. Гной под швами сам себя не счистит…
***
На утро Пегги была в отличном расположении духа. Солнце едва освещало горные вершины, а она уже колошматила палкой о дерево, пользуясь им вместо манекена. Подбадривая страдающую от похмелья аптекаря, и сияя белозубой улыбкой в лучах восхода, она подскочила ко мне:
— Я решила, я все решила!
— И тебе доброе утро… И чего ты там нарешала?
— Я не остановлюсь! Все оправдания той «молочной» шлюхи не стоят выеденного яйца! Плевать на титулы, плевать на вызовы. Ты совершенно прав, подлость можно победить только другой подлостью.
— Не припомню за собой таких откровений…
— То с какой решимостью ты мстил за свою убитую люб… Спутницу. То как смело и ловко вел себя в Хребтах, как победил чужую низость собственным коварством… Теперь я точно знаю — мое желание отомстить не оправдано, но и осуществимо! И больше никакие титулы и дурацкие правила меня не остановят. Ты ведь мне поможешь, верно? Ты вчера сказал, что никогда не бросишь, что всем сердцем презираешь лордов и их игры, что мы на одной стороне.
Слушая белиберду и хлопая сонными глазами, я с ужасом понял — она не шутит. Она реально собралась идти гасить половину Холма. И все из-за ссанины, что я с жалости залил ей в уши.
Да ктож за язык тянет?! Тянет и тянет… Погладил, блин, по головке…
Глава 9: Петушиные яйца.
Широкий серпантин змеей тянулся над пропастью в тени горных шапок. Несмотря на труднодоступность и отдаленность от любых поселений, тропа оказалась вполне хоженая. Спасибо вечному льду на вершинах и ледорубам, которые его добывают, скатывают огромными кусками вниз, и тащат на продажу всяким богатым «буратинам». Кому вино со льдом пить, кому в ледник, мясо хранить.
— Никак в толк не возьму… — Серина скулила позади колонны. — Вы всерьез восприняли мои речи про «дураков» и «кривой путь»? Мы же на север собирались, подальше от Хребта и «рыбы».
Груженая сумками Пеги кивнула на меня:
— На северной дороге его наверняка поджидает управитель с виселицей наготове.
— А на востоке тот лысый, с рыбой на гербе! Мы прямиком в его земли метим, недоумки!
Пришлось разжевывать самому:
— Сейчас это самый безопасный маршрут. Дюфор еще пару дней у Хребта проторчит. Пока снимется, пока домой вернется, от нас и запаха не останется. У меня другой вопрос, ты-то нахрена идешь? Ты же вечно орала, что «не с нами», не?
— Как это по-мужски, напоминать даме о брошенном в сердцах…
— Рыцаря, что ли, боишься? Того Хьюго, если он еще жив? Он про тебя и вспомнит.
Как и Дюфор, в принципе. Это он так, в сердцах бастарда послал. Со злости. А потом прикинул хрен к носу и наверняка решил, месть каким-то бомжам — слишком низко для его титула. Кто я для него? Низкорожденный бродяга с изуродованным лицом? Пф, много чести возится…
Хотя, как говорят девчонки, серые плащи вдоль и поперек запасной лагерь облазили, у каждой шлюхи о моих приметах осведомились…
— И все же я предпочту повременить с прощанием. У меня аллергия на рыцарские мечи, я из-за них пополам разрубаюсь. И к слову, отчего наша леди-воительница стремится на севера, я поняла, но ты?
— Я тоже понял.
— Не кривляйся!
Я промолчал. Говорить, что все дело в брюнетке не хотелось.
Не то чтобы я порывался сдержать слово, которого даже не помню, но эта ее идея о мести… Это даже не безумие, это за гранью. Идти в одиночку против Холма это ссать не против ветра, а сразу в штаны.
Но доводы разума на нее не действуют. Напротив, она будто расцвела! Тренируется каждое утро, палкой машет, отжимается, жрет за троих и лыбится, как сумасшедшая. Радостно, что ей полегчало, да только если она не бросит свою идею о мести, то очень скоро окажется в могиле. А все из-за моей привычки ссать в уши всем подряд…
Ладно, успокоится и одумается. Нужно только проследить, чтобы она не вызывала на бой каждого встречного рыцаря, с красной полосой на гербе.
К исходу очередного дня горные подножья окончились широким плато и видом залива. Искрясь в лучах солнца, о скалы бились лазурные волны, гонимые морскими ветрами.
Изумительная картина Янтарного залива обострила паранойю Серины:
— Вот! Снова лошадь фыркала! Слышали, ведь слышали, верно?