— Так тебя на какую должность ставят?
Достал этот наводчик!
— Не «тебя», а «вас». А вначале, «товарищ лейтенант, разрешите уточнить».
— О-о-о, какой важный… Расслабь булки, не на плацу.
Я злобно зыркнул и уже собрался поставить контрактника на место, когда заслышал далекий хлопок, будто шампанское открыли. На холме примерно в километре от нас показался дым, над которым зажглась тусклая желтая точка.
— Ох м-мать… — наводчик спрыгнул в башню, оставляя меня наблюдать как точка стремительно приближается.
Послышались команды начальника конвоя, но они тут же утонули в шипении управляемой ракеты. ПТУР стрелой влетел в борт головного танка, раздался грохот, взмыло облако пыли. Не было ни взрыва, ни пожара, машина стояла, будто ничего не случилось. И только из открытых люков валил едва заметный дымок, как живое надгробие для мертвого экипажа.
Броня подо мной ожила. Ревя двигателем и скрипя башней, «коробка» разворачивалась в сторону холма. Еще не до конца очухавшись, я соскользнул и шлепнулся на пыльную дорогу, судорожно снимая с плеча автомат и соображая, что же делать.
Под маты своих командиров, пополнение из срочников металось у машин, залегая кто в кювет, кто у камней. Затараторили автоматы, но на километровой дистанции ими можно только застрелиться, хоть усрись, не добьют. Опытный начальник конвоя орал прекратить огонь, но было уже поздно. В панике новобранцы лупили длинными, не понимая, что лишь выдают свои позиции.
Один из валунов, за которыми прятался солдат, взорвался облаком пыли, хороня в своем облаке силуэт бойца — с холма ответили крупнокалиберным пулеметом. По грузовикам застучал огненный град, высекая искры, выламывая двери и доставая тех, кто укрывался за колесами.
На холме вновь показалось облако пыли и огненная точка. Башня транспортера зашипела, выстрелили дымовые шашки, на дорогу стремительно опускалось молочное облако. С ревом ракета прошла над моей головой и вмазалась в каток уже погибшего танка. То ли хотели добить наверняка, то не смогли скорректировать из-за дыма.
Не желая быть раздавленным взбесившимся транспортером, я отползал ближе к мертвому танку, ища укрытие. На полпути руки дрогнули, а в груди что-то оборвалось. Спустя мгновения, в помутненный разум начал пробиваться грохот автоматической пушки транспортера.
Наводчик охренел в край, отправляя сквозь дым снаряд за снарядом, уничтожая мои барабанные перепонки и пополняя больничную карту контузией. То ли у него там тепловизор стоит, то ли просто наугад долбит, но его-то мать…
Дальше все как в тумане, момент, где я почуял во рту вкус железа, сменился картиной сочащейся кровью пикселя и моих дрожащих рук, накладывающих жгут на ногу обколотого обезболивающим срочника. Впереди колонны ревел транспортер, пытаясь стащить с дороги подбитый танк, но даже с помощью двух грузовиков мертвые гусеницы едва скрипели. Неподалеку, на подстеленный плащ-палатках, лежал погибший экипаж.
Бой кончился так же стремительно, как начался.
— Была бы зима, могли бы снега ему навалить, чтоб кровоток замедлить, а так… Отнимут ногу, к гадалке не ходи
Под нос сунулась зажженная сигарета. Я хотел сказать, что не курю, но вместо этого почему-то жадно затянулся. Надо мной высилась покрытая шрамами рожа командира разведчиков. Заслышав засаду, их дозор кинулся назад и сходу атаковал холм напрямик через поле. Не ожидая такой наглости и тупости, партизаны бросили позицию и свалили в закат.
— Так че, это ты тот пиджак, которого нам в роту обещали?
Я на автомате кивнул.
— Свезло, вовремя приехал. Еще вчера у них ничего тяжелее гранатомета не водилось. Погоди, через пару месяцев им и атомную бомбу пришлют… Короче, привыкай, дальше будет хуже. Ну, где там этот гребанный микрофонщик?! Ты мне сегодня связь дашь или мне по мобильнику звонить? Я те дам, «батарейка села»!
Офицер ушел к своему подразделению, оставляя меня над бессознательным телом и вместе со стайкой притихших срочников. Слова разведчика привели их в еще большее уныние. Я буквально кожей чуял, как в голову каждого закрадывалась мысль, что домой они уже не вернутся. Так и до дезертирства недалеко…
Вот же дебил изуродованный! Вообще за базаром не следит, только стрелять и умеет.
Я выплюнул сигарету и поднялся, стараясь выдавить из себя улыбку: