В камень ударило нечто железное и с истеричным звоном отскочило, погружая двор в могильную тишину. Безухий отпустил мои волосы, позволяя выплюнуть шмат потрохов.
— Ты чего затеял, высерок?! В кого метишь?!
— Своего мордуй, а моего не тронь! — орал со стены рябой, заряжая арбалет. — Самого видного себе прибрал, еще и чужих поганишь?!
— Закрой пасть!!!
Поставленный голос «пахана» выдавал его гвардейское прошлое. Эхом катясь по двору, команда заставляла пленных утыкаться в миски, караул у башни вытягиваться по струнке, а рябого стрелка обиженно дуть щеки. Бормоча под нос проклятия, он отвернулся, понуро укладывая арбалет на колени, будто ребенок любимую игрушку.
— А вы… В дерьме утоплю, коли одна мразь рожу с миски поднимет! Жрать, шлюшье семя, жрать и за работу!!!
Командир окинул взглядом двор и уже почти убедил себя, что никто ничего не понял, но наткнулся на меня. Мимолетная игра в гляделки и я почти слышу, как в его голове скрежещет перо, подписывая приговор излишне башковитому лейтенанту. Он понял, что это была провокация, понял, что я догадался, зачем они нас держат.
Чтож, разведка проведена успешно, осталась самая малость, постараться не сдохнуть.
Остаток дня безухий не отходил от меня. Со стороны могло показаться, будто он мстил, гоняя дерзкого пленника по самым грязным поручениям, но все обстояло куда веселее. Строительные леса проваливались, тягловый вол норовил лягнуть, а подход к колодцу превратился в ледовый каток, из-за лампового жира, политого на щебень.
Я даже почти удивлен, что из-за угла не вырулил Камаз, а на голову не упал кирпич. «Пункт назначения», блин! Даже на войнушке, в том, «нормальном» мире, было как-то безопаснее.
Серия несчастных случаев прервалась, только когда я сумел привлечь внимание рябого. В сотый раз услышав грохот и мои вопли, идиот таки сложил два плюс два и сообразил, что командир пытается избавиться от «его» пленника. Ублюдок был невероятно туп, а потому списал все на элементарную месть за унижение во время обеда.
Благодаря «крыше» арбалетчика, я сумел дотянуть до заката.
На ночь пленников спускали в подвал башни, что когда-то служил кладовой для гарнизона крепости. Я брел к лестнице вслед за остальными задолбанными за день мужиками, когда сильная рука рванула мое плечо.
— Здесь твое место! Чтоб под присмотром! — рябой вытащил меня из очереди, и поволок, будто мешок картошки, в сторону огороженного закутка.
По понятным и довольно мерзким причинам, единственную в лагере женщину содержали отдельно как от мужиков, так и от бандитов, сколотив для нее деревянную клеть в углу первого этажа, рядом с печью караула. Запихнув меня к девице, арбалетчик взялся за деревянный молоток и несколько раз ударил по чопику, запирая дверцу клетки. Замков и цепей в брошенной крепости не водилось, бандиты крутились как могли.
Загнав пленников в подвал и подняв лестницу, уголовники рассосались кто куда. Кто отдыхать верхние этажи, кто в дозор на останки стены. У импровизированной камеры остался один рябой, да и тот ближе к полуночи заклевал носом.
— Я знаю, что ты задумал.
Зеленые глаза брюнетки враждебно блестели из-под давно не стриженной челки. Я затряс головой, стараясь сбросить наваждение — на какой-то миг эта девица показалась очень похожей на Коллет.
— Ты задумал побег.
Мда, настолько мимо, насколько возможно.
— Охренеть наблюдательность… К твоему сведенью, из такой помойной ямы каждый захочет сбежать. Даже охранники. Ты вон, вообще уже полмесяца подкоп роешь.
Она аж поперхнулась:
— Как… Ты… Что?!
Смотрела, будто я кролика из шляпы достал. Так, как при первой встрече смотрела Коллет… А, черт! Соберись лейтенант, давай, нечего сопли пускать!
Совладав с дрожью в груди, я нехотя пояснил:
— Работать не работаешь, стирать не стираешь, ноги и те не… Тьфу! То есть, не работаешь, а мозоли на руках свежие. Еще и во дворе выбираешь одно и то же место. Два плюс два… Короче, только идиот не поймет, что ты камни из стены вынимаешь.
Задумавшись, девица поджала колени к груди, невольно демонстрируя из-под порванной рубахи развитые бицепсы. Нет, только крестьянин, проведший всю жизнь в поле, мог принять ее за благородную. Не те манеры, взгляд, черты…
— Чтож, раз ты знаешь, а меня не выдаешь, то дозволь вернуть должок. Слушай же: этому отребью плевать на крепость. Они хотят продать нас за море, как рабов.
— Такая меткая, что даже мимо унитаза промахиваешься... То есть... Отсюда до моря три дня чесать. Одно дело прятать заложников в руинах, а другое, тащить по полям и весям, прячась от взглядов любопытных крестьян, что так и норовят доложить о увиденном местной гвардии или страже. Короче, давай без тупых догадок, я не в настроении.