— Ну что, бойцы, дали вы лохмачам просраться, а? Они теперь еще год со своих нор не вылезут. Войну они уже просрали, а это они так, от отчаяния бесятся, на убой последнее мясо шлют. Как там про зверей в углу говорят? Вот это оно и есть.
Полная херня. Беспросветное вранье и гонево. Но оно работает. И даже не потому, что я какой-то невероятно талантливый балабол, а потому они сами того хотят. Чтобы придать смысл тому дерьму, которого только что хлебнули.
Точно так же, как я суюсь в каждый кипиш, будто пытаясь доказать Коллет, что она не зря погибла, принимая на себя мой арбалетный болт.
Погоди, а кто такая Коллет?
Я резко сел, уставляясь тупым взглядом в плетеную стену незнакомого сарая, сквозь щели которого пробивались последние лучи заходящего солнца.
Несмотря на общую слабость, лицо почти не болело. Касаясь свежего шва, я ощутил какую-то жирную мазь, усеявшую добрую половину моей рожи.
— С возвращением в мир живых. — голос Коллина заставил вздрогнуть.
Рыцарь развалился на мешках с зерном, со скуки пересыпая ячмень между пальцами. В сарае мы были одни.
— Г-г-где, м-м-м…
Голос подвел меня, во рту было сухо, как в бочке с солью. В ответ на хрип Коллин сорвался с места и поспешно протянул глиняный кувшин с водой.
С чего это он вдруг такой добрый?
Оборачиваясь, будто убеждаясь, что мы в сарае одни и никто не подслушает, блондин смущенно почесал затылок:
— За всеми невзгодами и злоключениями, мне так и не выдалась возможность выразить благодарность. И, полагаю, я должен принести извинения за свои подозрения. Я зря почитал тебя за нанятого «рыбой» убийцу. Похоже, Дюфор для тебя еще больший враг, нежели честность и благородство. Но не мысли лишнего! Я не позабыл, по чьему умыслу оказался в заключении и кто повинен в утере моего меча!
Охтыж елки…
— Слышь, цундерка средневековая, не для тебя в детдоме ягодку растили, завязывай краснеть! Не, серьезно, не дай бог Пегги увидит, подумает чего… Она у нас та еще «яойщица».
Тьфу, черт, опять за языком не слежу.
— Короче ладно, проехали. Вернемся к главному: где мы?!
— В мерзкой деревушке, лигах пяти от городских стен.
Лига, лига… А, вспомнил, полторы тысячи парных шагов. Выходит, где-то в районе пятнадцати или двадцати километров, смотря какая именно лига.
Чертовы местные, как же я скучаю по метрической системе…
Причина, по которой мое бессознательное тельце здесь очутилось, как ожидалось, была донельзя идиотской.
Деревенские детишки собирали ягоды и грибы, когда наткнулись на нас. Поглядев, как одна психопатка скальпелем режет рожу несчастному мне, пока двое других поочередно удерживают меня на земле, дети разумно сдристнули домой и сообщили взрослым. Деревенские бабы, среди которых отчего-то почти не было мужиков, проявили гражданскую ответственность и толпой завалились на пашню.
В объяснения, что здесь происходит медицинская операция, а не изощренное убийство или колдовской ритуал, бабье с тяпками и вилами не поверило. Но и сборная солянка из аптекаря, спортсменки и высокого дуболома мало походила на разбойничью шайку, а потому обошлось без мордобоя. Так и не определившись, крестьяне настойчиво пригласили продолжить операцию поближе к их «колхозу», чтобы под присмотром.
— Сделаю вид, что понял. Другой вопрос, где остальные?
— В жилище старосты. Уж прости, но звать тот бревенчатый позор «домом» у меня язык не поворачивается. Предрекая вопрос, одна из дочерей старика готовится к деторождению. Как честная женщина, леди Серина предложила свою помощь.
— Как честная женщина, значит за деньги?
Рыцарь скривился, явно не разделяя мое дурацкое чувство юмора. Но поставить меня на место не успел, с улицы послышался цокот подков. Сквозь щели меж прутьев виднелась пара всадников в серых плащах. Оглядев двор, в котором располагался наш сарай, они обменялись парой фраз и спешились, после чего направились к дому.
— Вашу же мать, говорил, не надо в деревню…
— Не ври, ты говорил про город. Да брось дрожать, их всего двое. Дозорные, деревеньки с расспросами объезжают. Не страшись, я лично предупредил старика и даже попросил об укрытии. Сира он не выдаст.
— Боже, какой же ты дебил, сдаст он нас, как алкоголик стеклотару! С хрена ли ему…
— Пусть ты и ранен, но не забывай, с кем говоришь! Ай, пусть, коли уж так трясешься, то знай, помимо доброго слова, я в полной мере предупредил старика, что сотворю с ним и его дочерьми, ежели он посмеет меня предать.
— … Как это по рыцарски. Теперь он нас не за награду сдаст, а из страха за свою жизнь.