Нащупав что-то гладкое и холодное, я не раздумывая вдарил им по перекошенному лицу. Бутыль со звоном разбилась, посыпались осколки, во все стороны полетело масло. Прежде чем я понял, что сотворил, первые капли уже долетели до пламени.
Будто огненная молния, брызги вспыхнули, устремляясь к нам. В один миг барон превратился в живой факел. Горящее масло волнами стекало с его лица и ворота, капая на мою грудь.
Вопя в унисон от нестерпимой боли и ужаса, мы мигом позабыли, что только что пытались друг друга убить.
***
Запах горелой плоти, волос, смерти. Грудь одновременно сводило от жара и льда. Но первые мысли были даже не о боли, а о невыносимой сухости во рту.
Я попытался что-то сказать, но издал только сухой треск. Что-то очень тяжелое давило на меня, втаптывая в мягкую землю. Или это ковер?
Вдруг давление исчезло.
— Нашла!!! — невыносимо жизнерадостный крик Серины заставил открыть глаза. — Коллин! Нашла! Гвардеец не соврал, он впрямь здесь!
Здесь, это где?
Вдупляя в обгоревший, черный от копоти потолок, я не сразу сообразил кто, где нахожусь, и насколько безумная затея недавно посетила мою голову. Тесный кабинет теперь напоминал крематорий. Не осталось ни единого целого пятнышка, все выгорело.Походу, я половину поместья спалил... Кажется, даже слышу, как другое крыло догорает.
Погоди, я че, реально уцелел?
— Глазам не верю, ты жив!
— Очень надеюсь, ибо если это загробная жизнь, то я разочарован…
— Пф… — Серая не сдержала усмешки. — Если ты продолжаешь путать скудоумие с остроумием, то жить будешь.
— Спасибо, доктор…
Пытаясь подняться, я наткнулся на почерневшее лицо. Поджаренное тело барона покоилось рядом. А-а-а, вот оно что… Значит он меня закрыл, выходит? Собственным телом рухнул? Хорошо, что он такой большой, прекрасно, что я такой маленький.
Жадно присасываясь к фляге и стараясь не смотреть на Серину, чьи глаза безо всяких слов подсказывали, насколько хреново я выгляжу, я не сразу заметил над собой высокую тень.
Красуясь свежими кровоподтеками, на меня взирал Коллин, держа в руке незнакомый меч.
— А теперь ты примешься врать, верно? Будто про ледник знал, будто нарочно нас «предал», дабы уберечь? Что нарочно все спланировал.
— Господи, да верь во что хочешь…
Фыркнув, рыцарь вымученно закатил глаза и заткнул клинок за пояс:
— У тебя удивительная, почти мифическая способность обращать подлость в подвиг, ты знаешь? Чтож, как бы то ни было, за леди Пегги ты отомстил, отдаю тебе должное.
— Вы… Вы как тут вообще? Где гвардейцы?
— Будто сам не знаешь… — Серая аккуратно тронула мою грудь, приподнимая сгоревшую одежду и оценивая ожоги. — Сокровищницу вскрыли да разбежались. Один только остался, но этот сир-дуболом его… Кхм. Ты ведь на то и рассчитывал, верно?
Ага, а потом догнал и еще раз рассчитал. Впрочем, да, наверное я что-то такое и предполагал. Какой смысл плащам служить сгоревшему трупу? Ладно бы тут наследники были или рыцари какие, но у барона только дочери. И те кто были в курсе дел с курицами просто ломанулись к казне, нахапали сколько смогли, да свалили в закат, разумно предпочитая не рисковать. А за ними и все прочие, ибо честь честью, но куча серебряных слитков на дороге не валяется.
Поглядев на окно и зажмурившись от полуденного солнца, я снова попытался встать с пола. Не получилось. Я едва не рухнул, но сильные руки Коллина помогли принять вертикальное положение.
— Выглядишь как… Теперь я понимаю, что значит «краше в гроб кладут». Ай, пустое… И что теперь?
— Теперь? Теперь… Ну, по идее, теперь петухи забьются под шконку, не понимая, что случилось с их агентом влияния. Будут искать нового или…
— Да я не про то! Я к тому, что Нам теперь делать?
— А-а-а… Эм. Блин, так далеко я не думал, хотя… А! Где ты говоришь эта казна! Слитки бы нам пригодились...
— Это я и так знаю! — насупился рыцарь, стыдливо отводя глаза, за то, что сам не догадался. — Нам ведь нужны доказательства, чтобы представить их Холму.
— Ага, да, доказательства… Полные карманы доказательств, которые я буду предъявлять всю оставшуюся жизнь всем встреченным торговцам.
В жопу идут все эти Холмы с Хребтами и петухи с баронами. Хватит с меня приключений. Никакой больше политики и высоких замков. Рожей я для них не вышел.
Или, вернее, они для меня.