— Я замужем, у меня дочка… Алисе шесть лет.
— Какая большая! — бестактно заметил он и продолжал: — А родня в Германии откуда?
— Мой отец немец, — ответила она. — Все родственники с его стороны и он сам уже уехали.
— А почему вы до сих пор тут? Я бы непременно уехал, если бы мог.
— Я не могу.
— Почему?
— Просто не могу.
Он подвез ее на работу, попрощался и не виделся с ней несколько месяцев. За это время он скатился в пропасть. У него было несколько кредитов с невыплаченными процентами, мизерные заказы и никаких видов на будущее. Запутался, как в паутине. Теперь он видел все свои ошибки, все промахи, все глупости… И проклинал себя за слепоту, за самоуверенность, за все на свете. Лизе в это время лучше было вообще не показываться ему на глаза. Он ее просто возненавидел, без особых причин, только потому, что все было так ужасно. «Лиза, в отличие от машины, — роскошь, а не средство передвижения! — шутил он с теми знакомыми, которые у него еще оставались. — Она вообще ни к чему не пригодна, кроме траты денег. Ей хоть миллион в день давай — все равно истратит». Его слова насчет миллионов были сильным преувеличением. Лиза в эту пору не получала почти ничего, за исключением денег на еду. Тогда-то у него и явилась первая мысль о побеге. Сперва это было очень туманно — так, просто сознание того, что ему не выпутаться. Оставалось сбежать как можно дальше, укрыться понадежнее и никогда не возвращаться в Москву. Сама эта мысль для него, коренного москвича, была ужасна. Но вскоре он задумался над этим серьезней. Сбежать? Почему именно сбежать, когда есть слово «уехать»? Куда? Он чистокровный русский, Израиль исключен, да там вовсе не рай на земле. Америка? Только там его и ждали! Словакия? Денег на покупку недвижимости и на разные формальности нет. Другой город в России? Еще чего!
Анна подкараулила его на улице. Он сразу это понял, когда увидел ее смятение. Она стояла на углу того перекрестка, где он жил, и делала вид, что собирается перейти улицу. Наверное, простояла так не меньше часа, потому что совсем окоченела — была осень.
— Привет, — сказал он, подходя к ней. — Какими судьбами?
— Ах, это вы… — Она пошла рядом с ним, стуча каблуками, отводя взгляд. — Я случайно шла мимо…
— Удивительно… Как у вас дела? — вяло спрашивал он.
— Да так… Я ведь одна здесь осталась, все уже уехали. И русские, и немцы. — Она рассмеялась. — Вся семья там.
— Во Франкфурте? — вдруг припомнил он, и серая московская улица внезапно озарилась новым светом. Решение пришло молниеносно. Это было так просто, проще быть не могло. И русские, и немцы. Вся семья. Господи, какой он был дурак! Что там она плела насчет мужа и дочери? Стоит только посмотреть на ее лицо, и сразу станет ясно — она на все пойдет. Если влюбляется женщина такого склада, то это очень серьезно, очень. Конечно, она будет страдать и терзаться, долго и упорно, но сделает все, что скажет он. Олег взял Анну под руку, пожал ее холодные маленькие пальцы…
— Пойдемте куда-нибудь, — сказал он. — Я давно хотел вас увидеть…
…И вот теперь, за завтраком, она вдруг заговорила на запретную тему. Да, она пошла ради него на все — развелась в кратчайшие сроки, бросилась к нему, как сумасшедшая… Но сделать еще один шаг — уехать с ним — отказывалась. Нет, ему снова начинало везти! Судьба помучила его и отпустила. Сперва одно, потом другое. Деньги, можно считать, уже у него в кармане. Анна скоро согласится. Он допил кофе и погладил ее по щеке.
— Я пойду на курсы, дай только закончить одно дело. Вечером поговорим.
Он отвез Алису в школу. Девчонка всю дорогу молчала. Ему вообще не нравились чужие дети, а своих у него не было. Уж эта точно была не своя! Слова не скажет, смотрит куда-то в сторону. Он дарил ей игрушки, а она сажала в угол всех этих здоровенных медведей и слонов и не прикасалась к ним больше. В то утро она вообще была точно каменная. Он высадил ее у ворот школы и поехал назад. В магазине на Солянке купил прорезиненный чехол — подходящего размера, как ему показалось. Приехал домой, поднялся со свертком в квартиру, открыл шкаф… Вытаскивать тело было трудно и противно, его прошиб пот. Особенно мешали ноги — опять! Наконец он завязал мешок, вытер лоб. Надо было спешить. Он поволок мешок к выходу, отпер дверь, послушал, нет ли кого в подъезде… Было тихо. Спустился с мешком на лифте, выволок его из подъезда. Его расчет был верен — на него не обращали внимания. Мало ли зачем человеку битком набитый мешок! Может, вещи перевозит.