И была для Лизы другая категория гостей. Этих она усаживала в кресло, приносила им пепельницы, кофе, напитки из бара, улыбалась своей лукавой козьей улыбкой, но при этом думала только об одном — чтобы они скорее ушли. И в последнее время у Олега появлялось все больше таких гостей. Эти гости носили одно общее название — кредиторы. Даже улыбка Лизы не могла разрядить напряжения, которое повисало в столовой с приходом такого гостя. Конечно, их никто не звал. Они приходили сами. Олег после каждого такого посещения рычал на Лизу, запирался в кабинете или просто уходил из дому. Но потом вдруг успокоился, даже как будто повеселел. Лиза думала, он нашел какой-то выход. Ждала, что он расскажет ей, что придумал. Но он вдруг показал ей на дверь.
И теперь она догадывалась, в чем было дело. Жениться на Анне ради улучшения своего материального положения он не мог — она была вовсе не богата, работала в совместной российско-немецкой фирме по производству медицинского оборудования. Иностранкой она тоже не была — хотя в паспорте значилось «немка». Имела восьмилетнюю дочь и не слишком эффектную внешность. Складывая все эти сведения в одно целое, Лиза мало-помалу поняла, зачем понадобился Олегу этот новый брак. Учебник немецкого языка в его столе только подтвердил эту версию. Он хотел уехать в Германию, разом решив проблему с кредиторами, расплатиться с которыми не мог. Когда Лиза догадалась об этом, она долго и злорадно смеялась: «В Германии он ее и бросит!» Ее удивляло и пугало только то, что они до сих пор не уехали. Она знала, как Олег умеет добиваться своего, особенно у женщин. Если бы он хотел уехать — давно бы уехал. Значит, она ошибалась или перед ним возникли какие-то непредвиденные препятствия.
Между тем в столовой разгорелась перебранка — до Лизы доносились громкие голоса. Голос мужчины внезапно приблизился, стал хорошо слышен. Он почти кричал:
— Ну, поздравляю тебя, поздравляю! Значит, ты счастлива! Что же ты молчишь?
В ответ раздалось слабое:
— Уходи…
— Вместе с тобой, — твердо сказал мужчина, — тебе здесь делать нечего. Я вижу, не ври мне, Аня, ты же никогда не умела врать! И зачем ты привела сюда Алиску? Сюда, к нему! Это правильно, по-твоему?!
— Я прошу тебя, не кричи… — Женщина вдруг громко всхлипнула. — И уходи сейчас же. Мы не сможем договориться.
— Аня, тебе же плохо здесь. — Мужчина сбавил тон и заговорил жалостливо и нежно: — Ты меня не сможешь обмануть. Ну, не плачь, не надо… Давай соберем вещи, я Алису из школы заберу… Ты больше сюда не вернешься. Хватит! Ты же ошиблась…
— Я не ошиблась, — ответила она довольно твердо, даже заносчиво. — Ты не можешь этого знать! Мне здесь хорошо, Алисе тоже.
— Тогда почему ты плачешь?
Женщина не ответила. После паузы Лиза с замиранием сердца услышала, как отпирают входную дверь.
— Выходи, — сказала женщина. — Пойдем отсюда. И больше не преследуй меня, не звони. Дай мне успокоиться.
— Аня…
— Выходи, выходи! — потребовала женщина. — Разговор окончен.
И они вместе вышли из квартиры. Лиза бросилась к окну, и спустя несколько минут увидела их в переулке: та самая женщина в розоватом плаще, которую она видела утром, и высокий худощавый мужчина, совсем седой… Лица ей разглядеть не удалось. Мужчина и женщина пошли вниз по переулку, по направлению к метро. Скоро Лиза потеряла их из виду.
Теперь надо было спешить. Она пригладила волосы, еще раз проверила, не оставила ли чего, закрыла сумку и вышла из квартиры, тщательно заперев дверь. Подолом майки она вытерла дверные ручки — внутри и снаружи — и оба замка. Перчатки почему-то внушали ей отвращение, стоило ей их увидеть, и сразу перед глазами являлся труп. «И все-таки он мне знаком…» — думала она против своей воли.
Только добравшись до дома, войдя в квартиру и заперев дверь, она поняла, что увезла с собой и деньги, и часы. Ей стало противно. Когда она придумала свой план ограбления, ей не пришло в голову, что ощущение совершенной кражи будет мучить ее. Тогда она обдумывала только детали — как войдет, как выйдет, как заметет следы… Теперь оказалось, что она не подумала о самом главном — как ей жить, когда все останется позади, добыча будет в кармане. Ограбление было для нее просто отправным пунктом, с которого начнется новая жизнь, расчетом с прошлым, с Олегом, с самой собой, со своей наивностью. Но теперь, сидя на кухне в своей обычной позе — нога на ногу, подбородок упирается в ладони, глаза закрыты, — она не знала, как ей надо жить. Как жить с этими несчастными деньгами — всего-то двести долларов набралось, как жить с крадеными великолепными часами, и самое главное — с сознанием, что ты одна знаешь про убитого мужчину и про того, кто его убил.