– Нет? – Хантер протягивает руку, чтобы заправить выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Кажется, раньше ты все-таки встречалась с одним. – Он понижает голос до соблазнительного шепота и подходит ближе. – Воспоминания о жестком мастерстве, которые согревают тебя одинокими ночами.
Я открываю рот, но тут же закрываю его, понимая, что этих слов уже не забрать обратно. Что хуже – я не могу притворяться, что эти слова были ложью… потому что это не так.
– Жесткость. Мастерство. Утонченность. – В его глазах, когда он пристально смотрит на меня, горит нечто большее, чем насмешка. Желание смешивается с похотью. Это зрелище не должно удивлять меня, но оно все же выводит меня из равновесия.
– Я просто… Я хотела поставить Катца на место.
– Ну так это правда? Как именно воспоминания обо мне помогают тебе одинокими ночами? – На его губах появляется тень улыбки, а в глазах – напряженность, требующая ответа.
Сексуальное напряжение нарастает, когда раздается звонок лифта и двери открываются. Но никто не заходит.
Хотя, присоединись к нам кто-нибудь, Хантер все равно не отвел бы от меня взгляда.
И я чувствую этот взгляд всем своим существом, вплоть до бедер.
Воспоминания о нем – о его мастерстве, умении и утонченности – завладевают моим сознанием. Я не могу отделить их от стоящего передо мной мужчины.
И неважно, сколько раз говорю себе, что должна это сделать.
Ненавижу желание протянуть руку и прикоснуться к нему.
Двери лифта закрываются.
– Неправда, – бормочу я.
– Думаю, ты лжешь, Деккер, – делает он еще один шаг ко мне. Мы почти соприкасаемся, когда он кладет руку на стену рядом с моей головой. – Твои глаза говорят обратное. Конечно, ты все повторяешь, что не думаешь обо мне, но твои глаза, – издает он гортанный звук, идущий откуда-то из глубины, – они утверждают, что ты никак не можешь выкинуть меня из головы… потому что знаешь, что я – тройная угроза.
– Тройная угроза?
– Жесткость, утонченность… и выносливость.
Я закатываю глаза в ответ на его попытку строить из себя мачо.
– Вот видишь? Именно поэтому то, что между нами было, не сработало…
– Ты о том, что мы спали? – уточняет он.
– Да. Об этом.
– Не можешь произнести это? Сказать, что мы занимались сексом? Потому что именно это мы и делали. – Он наклоняется так, что его губы оказываются рядом с моим ухом, и проводит пальцем по линии моего подбородка, пока шепчет: – У нас было много секса. Невероятного секса. Умопомрачительного секса. Ни с чем не сравнимого секса.
– Это всего лишь секс, – лгу я, чувствуя, как от одного воспоминания о нас у меня твердеют соски. Даже спустя столько лет наше влечение друг к другу все еще непреодолимо.
– Не в нашем случае.
Я принимаю вызов, что горит в его глазах, и вскидываю бровь, заранее зная, что совершаю ошибку.
– Тогда я напомню тебе.
Прежде чем до меня доходит смысл его слов, Хантер уже целует меня. Поток желания завладевает моими мыслями… и телом.
Здравый смысл призывает сопротивляться, но жар тела Хантера и тепло его языка воспламеняют меня так, как у Чеда никогда не получалось.
Удивительно, как я не осознавала этого раньше.
Хантер не дотрагивается до меня, только опирается о стену по обе стороны от моей головы. Он не прижимается ко мне, но слегка скользит своим телом поверх моего.
Зато его губы полностью владеют моими. То, как они двигаются, как контролируют, ставят клеймо.
И как бы мне ни хотелось сказать, что я беспомощна перед натиском желания, которое они во мне вызывают, я также жажду ощутить все, что они пробуждают во мне. Мурашки по коже, выброс адреналина, нарастающая боль и желание.
В этом поцелуе есть что-то привычное и успокаивающее, но одновременно новое и волнующее.
Когда рот Хантера атакует мои чувства, потребность вступает в войну с желанием.
Этот мужчина знает толк в поцелуях.
Как я могла забыть потрясающее ощущение, когда его губы соприкасаются с моими?
– Деккер, – мурлычет он. Напряжение в его голосе отражает мое внутреннее состояние – волнение и возбуждение вперемешку с сожалением.
Я утрачиваю решимость, теряю контроль над своими чувствами. Ведомая вожделением и воспоминаниями, я дотрагиваюсь до Хантера. Скольжу руками по груди. Обвиваю шею. Дотрагиваюсь до задницы.
Я схожу с ума, потому что в ответ на мои прикосновения он лишь блокирует двери лифта, чтобы нам не помешали. Не позволяет этому закончиться, но и не делает ничего, чтобы это продолжить.
Разве он не чувствует того же? Неудовлетворенную потребность? Отчаянное желание? Все, в чем я, черт возьми, нуждаюсь, и совсем этого не стыжусь.