— Сразу усих? — похоже, Петрович шутить изволит, улыбочку только обозначил, — От пуза очередями?
— Испугаются и сами разбегутся… — людоедская улыбочка становится шире. При нападении на прииск туземцы лезли под автоматные очереди толпой. Мне кажется, буряты вообще ничего не боятся. Отморозки!
— Мы же сами, типа шаманы. Колдуны, по-ихнему. Должны уважать! — интересный резон. Что в ответ?
— Как мыс, у села Култук, называется? — ага, значит, карту рассмотрел внимательно. И что-то увидел…
— Шаманский! Я и говорю… — стальной оскал играет металлическими зайчиками.
— Вот там вас и закопают. Как шаманов. С уважением. Всех. Живьем. Связанными. Вниз головой! — от удара кулаком ядреная столешница кряхтит и гнется. Такого пока не бывало, что бы Петрович мебель бил…
— Да может быть, там и людей вообще нет. Глухомань же! — надежду юноши питали. А вот это вряд ли.
— Камушки, красивые и совсем бесхозные, открыто лежат? А людей нет? — припечатал, крышкой гроба.
М-дя… Спорить с Петровичем тяжело. Всегда. Он так формулирует, что правильный ответ на свой же неправильный вопрос у собеседника сам в голове всплывает. Противно это… Поверьте опыту! Думающий и не стесняющийся высказать своё мнение человек — хам. Мысль "супротив всех" обычно считают дурацкой. Это проще. А если она правильная, то автор — хам, однозначно. Ибо, окружающие рядом с таким чувствуют себя дураками. Понимаете? Хам, это человек, который не оскорбляет других руганью прямо. Он позволяет им самим, изнутри, почувствовать себя дураками. Спорить с внутренним ощущением невозможно. А такое не прощают. Обидно, однако… Сам мог догадаться. Наша самодельная "типа индустрия" — как шамкающий столетний старик. Нет ни экскаваторов, ни тракторов, ни грузовиков, ни горнопроходческих комбайнов. Без зубов, короче. В состоянии переработать только растертую "манную кашку", глину или минерализованный продуктами выветривания ил. Посильную для фекального насоса, разболтанную в воде субстанцию. Ха! Так нам буряты сразу и поверят, что мы, за не нужной им грязью явились. Решат — что за самоцветами… И? Уй!
Даже на только что виденных цветных слайдах из туристического проспекта полудрагоценные камни реки Слюдянки потрясают. Вывод? Места их скопления, а тем более сбора должны быть многолюдными, до отвращения. Как и в наши времена. Как века назад. Что там, только что, геолог вещал? Я было радовался…
"Река Слюдянка берет начало в Хамар-Дабане и в самой верхней части течет в скалистых, безлесных берегах. Русло каменисто, состоит из глыб мрамора и гранита. По описанию — "в конце июня и июле воды увеличиваются, а от дождей с неимоверной скоростью возвышаются от 1 до 2 и 3 аршин и в это время река катит камни от 50 до 100 пудов. От сего шум бывает оглушительный и в это время весьма ощутительно трясение берегов". Еще задолго до открытия коренных месторождений жители Култука, после спада вод реки, отправлялись для сбора валунов цветного камня от устья до 8 верст вверх (но не выше); они с успехом продавали их селенгинским инородцам и заграничным монголам, беря с тех за фунт хорошего ляписа до 10 рублей серебром. Долго коренные месторождения лазурита были неизвестны. В 1813 году Семпликевич, а потом, в 1816 году, командированный за цветными камнями ученый австриец Мор открыли месторождение светлого неоднородного лазурита и глауколита среди отвесных теснин реки, в 20–25 верстах выше устья."
А ещё, там встречается малахит, кварцевые жилы, и слюда… она тоже блестит. Ювелирная лавка под открытым небом. Байкальские цветные камни, точнее, поделки из них, популярны даже в Застенном Китае. Облом! Ждать радушный прием, в таком фартовом месте — верх идиотизма. Вынесут на пинках, это в самом оптимистическом варианте. Проклятье! Привыкли мы чувствовать себя в безопасности, за минными полями Периметра. Избаловались… А жестокая проза жизни кровожадно щелкает клыками, совсем рядом. Что ещё? Тома играет с Петровичем в гляделки. Вот же, характеры! Но, так и не сошлись. Максимум, перепихнулись.
— Без слюды пропадем, — жалобно канючит она, на одной ноте, — Честно! — не мытьем, так катаньем…
— И без руды — тоже! — сборище загудело растревоженным ульем. Всем тяжело расставаться с идеей.
— Сам понимаю, — Петрович, утратив задор, тяжело зависает на упертых в оструганную доску кулаках.
— А в чем проблема? — оп-па, запыхавшийся Соколов, под занавес разбора, пожаловал, — В двух словах?
— Они собрались за Периметр, — Петрович на слова скуп, — А сразу, воевать и работать, мы не умеем.
— У вас созрела идея? — верный подход! Критикуешь — предлагай. Петрович шумно сопит… Решился.