Классических примусов мало, делать их оказалось хлопотно, горелки из старых консервных банок и простейшие керамические трубки-нагреватели под "сухой спирт" вышли много практичнее. Главное, что они легко масштабируются. Нужна кружка кипятка — ставь её сверху… и грей. Нужна сковородка, да что я, сковородища, жареных котлет на целую голодную ораву, хе — собираем батарею горелок и получите. Чисто, быстро, аккуратно. А ещё "сухой спирт" нельзя пить, м-дя… хотя вовсе даже не смешно. Соблазн опасен.
Вечерняя заря полыхает над скалами. Тихонько пыхтит на малом газу носовой движок. Моторист тоже хочет кушать. И рулит предельно аккуратно. Даже инфракрасную оптику, в ещё светлое время суток нацепил. Мало ли? Отмели, топляки, выступы подводных камней… Да и народ, попривык к водному образу питания. Это, скоро ли? Оп-па… Налетай! Исходящие душистым паром (если честно, не берусь судить, вон, бабочка привередливая смылась, а мне — нравится). Вместо тарелок — фунтиком-конусом свернутые листы грубого пергамента. Левой рукой держим, а правой — питаем утробу. Кто ковыряется в котлете складным ножом ("американский способ"), кто вилкой, кто, зажав кусок прожаренного фарша, откусывает прямо ртом.
М-м-м-м! Недурно… Эть! Лопать надо аккуратно. Мясо после "пулевой обработки" стало нежным как деликатесная отбивная, но кусать его приходится. Не фарш, в полном смысле слова, а мясное оригами, вроде тонко порванной бумаги, из которой японцы мастерят свои игрушки. Гм! Своеобразно вышло. Только бы забытую пулю зубами не поймать… Хватит с меня, ролика от противопехотной мины… Левый коренной зуб жалко по сей день! Не-а… Это хрящик попался. Лепота! Сочно и сытно. Даже крупная сухарная крошка, обильно пропитанная мясным соком и жиром, кажется пикантной приправой. Черт, ведь ни одной крупинки перца! На голых травках и черемше "жарево" поспело. Ну, Тома, ну, талант! Добавка есть? Совсем хорошо.
Одно плохо. Прием пищи, уже неделю как, протекает в странном, непривычном ранее молчании. И ещё — не остается объедков. Вообще… Даже оставшуюся масло-жировую смесь Тома засыпает сухарной мелочью, присаливает и раскладывает по опустевшим пергаментным фунтикам. Чисто! Разве — тряпочкой протереть. Или нет, на обнажившееся дно сковороды устанавливаются чайники. Плита, значит плита… Да-с.
В отработавшие своё жестянки горелок отправляются новые куски горючей массы. Пламя "сухого спирта", призрачным облаком, окутывает опустевшую чугунную чашу. Не заметил, как стемнело. Звезды на небе показались. Немного пока, самые яркие… Заварка местная — запасенные с осени листья дикой смородины. Запах похож, чайный. Вкус же — совершенно другой. Приятный… но, чужой. Каждый, подходя к "плите", наливает себе сам. Кто в кружку, кто в чашку… Варнаков стиснул в огромных корявых лапах берестяной туесок — прощальный подарок от тунгусов. Больше им ему подарить было нечего. То есть — вообще нечего. Фигура сгорбленного над синеватым химическим огнем импровизированного очага огромного детины, с крошечной посудинкой, наполнена эпической тоской так, что кажется иллюстрацией из детской книжки. Вроде "Борьбы за огонь", Рони Старшего. Грозная и… потерянная… Третью порцию практически кипящей заварки выхлебал, без сладкого. Точнее, без леденцов карамельной патоки, идущей у нас вместо сахара. Сахара-то не осталось. Тоже — гуманитарная помощь…
Вероятно, когда-то после, мы будем вспоминать этот первый поход, как интересное приключение. А сегодня… под свежим впечатлением, стоит отвлечься от повседневных забот — снова и снова встает перед глазами одно и то же — разграбленная стоянка тунгусов. Кровь, трупы… дрожащие от слабости, тонкие как прутики руки умирающих от голода людей. И ещё глаза… ввалившиеся в черепа, огромные глаза голодных детей. Отчаявшиеся и равнодушные… В нашем, зажравшемся и пресыщенном XXI веке такие глаза увидеть негде. Голливуд про них фильмы не снимает, а в трущобы третьего мира соваться — туристов нет. Слишком волнующее зрелище, раздражает. Теребит надежно похороненные остатки совести. Будит холодную ярость.