— Молотки! — радуется Саляев, — А мальчик при девочке был? Кто не скажет — два наряда вне очереди!
— Да! — хором ответствуют испытуемые, тыча руками в сторону висящей на кустах бурятской шапки.
— О це бриль! — под Папондопулу из "Свадьбы в Малиновке" сипит Саляев, — Как раз мой размерчик!
Очень жизненно и ни слова правды. Шапку бы бурят никогда не бросил — плохая примета. Лошади — не подкованы. А народу этот стеб — нравится… Озверели? Да ничуть! Просто поменялась восприятие жизни. Как на фронте…
Доказать? Ещё эпизод фильма. На этот раз документально точный. Своими глазами с борта наблюдал.
Боцман, который отныне и пожизненно — "Экселенц". Четко "погоняло" прилипло. "Бабье слово — как банный лист!" С шумом тянет в себя воздух, озирая мгновенно изменившийся пейзаж. Мятую луговину и тела убитых на ней. Бледен… Шарит по карманам, отыскивая там не существующий, оставшийся в прошлой жизни "мобильник"…
— Влипли! В милицию бы надо сообщить, — мирные рефлексы, из совсем недавней, размеренной жизни.
— Звони! — добродушный Саляев протягивает ему армейскую рацию, — Заодно — и в "скорую помощь"!
— Э-э-э, — машинально поискав клавиатуру набора, боцман возвращает средство связи владельцу, — Эх!
— Раздумал звонить? — деланно удивляется хохмач, — Ну ты, Константин Никифорович и лют! — резко поворачивается к собеседнику спиной и делает несколько "добивающих" выстрелов. Распростертые в траве тела, в бурятской одежде, картинно дрыгают руками и ногами, изображая свою безвременную кончину.
Начало — чистая правда. Елена ручной камерой репортаж снимала. Дальше — беспардонная "фентези". Герои добровольцы не побрезговали, ради прикола, напялить бурятские тряпки, и побарахтаться в них на лужайке. Хотя из одежонок торчали не по местному длинные руки-ноги. Тома им, за эпидемиологическую расхлябанность, уже вставила… А орал тогда Ринат, не страшась Гаагского трибунала, совершенно другое:
— Раненых — добить! Трупы — раздеть догола и обыскать! Лошадей — ободрать! Время пошло! — сами сравните, кино и правду жизни. Тушки, между прочим, сначала сфотографировали нагишом, а после ещё и обезглавили. Для надежности. И с лошадок шкуры спустили, едва ли не быстрее, чем с их хозяев… Ловкачи. Экономика средневековой войны! Бой закончен, но отдыха нет — трофеи ж пропадают. Мясо, шкуры, вещи. Хабар сразу надо собрать, обработать, не дать ему потеряться или испортиться. Май месяц на дворе! Тепло.
Кстати, эпизод, для атмосферности, не желаете? Вполне правдивый? Предельно честный? Сам снимал.
— Дед, почему ты их фашистами назвал? — отцы командиры, самые опытные мясники, в четыре руки, разделывают вертикально висящую тушу. На заднем плане личный состав дерет шкуру со следующей по очереди лошаденки. Сортирует трофеи. Тщательно, по швам, обыскивает снятую с бурятов одежду. Пыхает фотовспышка. Мы, тут, и за милицию, и за паталогоанатомов, и за душеприказчиков… Обстановка к беседе, гм… располагает, — Дикари, они и в Африке — дикари. Зверство-то, по-моему, в пределах допусков. Не?
— Фашисты… — Константин Никифорович отвлекся от кровавой работы. Точит ножи… Это надо делать каждые пять минут… Рядком, на старой тряпице, по номерам, разложены бруски и сам инструмент. Окунув чистовой, графитовый брусок, в миску с водой, боцман волнообразными движениями направляет лезвие… — Фашизм — название "смысла жизни". Фашисты, кстати, мил человек — получше наших демократов. Просто бандюги. Если решили убить — сразу говорят. Честно. "Мы вас всех убиваем, за то, что вы — недочеловеки". Признаки, различия такие-то. Ясные. Здесь и сейчас фашисты — буряты. Но, если бы их не случилось — были бы фашистами тунгусы. А для них всех, враги — мы! Кто не похож на своих — не человек. Люди — только они.
— Странно, а почему тунгусы не сразу фашисты, а только после бурятов? — Саляев, раздетый до трусов, крутит на подвесе тушу, вгрызаясь в неё клинком. Толстые пласты парной конины, то и дело, отрываются и звонко шлепаются вниз, на подстеленный кусок брезента. Меня приставили фотографировать процедуру и думать над её ускорением. М-мдя… Семь мертвых коней — это, грубо, три тонны мяса и костей. За краткие часы их надо качественно обработать, не отвлекая слишком много народа от занятий… Съемка ориентиров, взятие образцов, разведка подходов — тоже святое. Плюс охрана. В голову пока ничего дельного не пришло.
— Про Дерсу Узала, писателя Арсеньева, книжку читал? Там, старый тунгус, все живое, "другой люди" называл. Одушевлял природу. Смекаешь? Для него, и бурундук, и тигр, 'другой', но всё же — "люди"… Их можно убить только на еду. Попросив прощения… Для развлечения, ни в коем случае, — боцман протягивает раздельщику отточенный клинок и принимает в работу затупившийся, — А эта шпана, — жест в сторону, где, рядом с барахлом, двумя кучками лежат убитые, — резвилась. Развлекались чужими муками, чужой смертью.