— Мисс Поттер, наша новая знаменитость! Где я могу найти безоаровый камень? — резко рявкнул он, приблизившись к девочке.
Девочка мелко задрожала, глядя на мужчину в опасной близости, и приготовилась кричать.
— Так-так-так, значит, слава еще не все, — язвительно начал Снейп, но был прерван старостой мальчиков.
— Ну вы и урод, профессор… У нее на спине вся эта слава нарисована так, что наши девчонки всю ночь плакали. Обойдусь я без ДМП как-нибудь. Но вы, профессор…
И такая брезгливость была написана на лице человека, который только что разочаровался в своем учителе. Снейп пораженно замер, а первый курс барсучат деловито собирали вещи и покидали класс, и только маленькая девочка мелко дрожала, смотря на профессора со страхом.
В класс вбежала Тонкс и кинулась к маленькой девочке, медленно теряющей связь с реальностью. Перед ней был Страшный Мужчина, чем-то похожий на Того…
— Ты как здесь? — спросил староста мальчиков.
— Да что-то на сердце неспокойно было, — ответила Нимфадора, рывком поднимая девочку на руки и прижимая к себе.
Открывший рот Снейп был остановлен яростным взглядом самки, защищающей свое потомство. Поэтому рот медленно закрылся. Это надо было обдумать.
А маленькая девочка, прижавшись к той, что спасла ее от Страшного Черного Человека, тихо-тихо спросила:
— А можно ты будешь моей мамой?
========== С мамой ничего не страшно ==========
Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор был в ужасе. Только что, пройдя жизненный путь девочки, заглядывая в память магглам, он сидел в пабе своего брата и молча пил виски, не замечая, как по лицу струятся слезы. То, что испытал ребенок, было страшно. Петунья показала себя монстром, страшным, жутким. Эту магглу хотелось заавадить. Хотя теперь было понятно, почему девочка так боится… А интернат… Это же концлагерь! Как она только выжила? Как? Какая сила духа должна быть у ребенка, чтобы пережить такое? Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор понимал, что после такой ошибки ему не место в школе. И он направился в Министерство.
А маленькая девочка в это время была счастлива. Мама познакомила ее с другими старшими девочками, которые теперь ходили вместе с ней на уроки, пока «левая лапка маленькой барсучонки заживет». Ой, самое главное — у маленькой девочки теперь есть мама. Теперь Гарриэт было спокойнее — ее защищали, ей помогали кушать и даже… ну… И на занятиях помогали — показывали, как палочку держать, чтобы рука не дрожала, как говорить. Профессор Флитвик, узнавший от своих сородичей о визите девочки, очень добро разговаривал с ней, стараясь не делать резких движений. Его уроки были интересными и захватывали внимание ребенка.
Самым страшным испытанием для ребенка стало занятие у МакГонагал. Минерва не сделала надлежащих выводов из выволочки Помоны. Попробовав выгнать старшекурсницу, она наткнулась на твердое «Нет», с таким неповиновением ей встречаться еще не приходилось. Попытавшись угрожать и снимать баллы, МакГонагал добилась только возмущенного гула барсуков, которые явно собирались покинуть урок. Да еще и брезгливость во взглядах… Минерва смирилась. Оттарабанив лекцию, в ходе которой маленькая девочка не поняла ничего, МакГонагал перешла к практике. Глядя на то, как девочка пытается повторить достаточно сложный жест, Минерва, поджав губы, произнесла:
— Плохо стараетесь, мисс Поттер, минус десять баллов Хаффлпаффу.
И слезы в глазах маленькой девочки, немедленно прижатой к старшекурснице.
— Я не потерплю у себя на уроках плохого старания и шума!
Барсукам было абсолютно непонятно, что нашло на строгую, но, в целом, адекватную Маккошку. Однако, оценивая ее отношение к маленькой девочке, они, как и вороны, понимали, что учительница просто злится на ребенка за что-то. Но за что можно злиться на эту кроху?
После урока, идя по коридору, маленькая девочка спросила:
— А минус десять баллов — это что? Это подарки, да?
— Какие подарки? — не поняла старшекурсница.
— Ну, когда палочкой по попе. Они такие жгучие и чешутся потом, которые для моего блага…
Слезы в глазах старшей девочки. Ужас в глазах учеников, слышавших этот разговор. Расширенные глаза Драко Люциуса Малфоя.
— Никто и никогда не сделает тебе больно, Гарриэт. Никто и никогда, ты слышишь?
И маленькая девочка кивнула, зарываясь лицом в юбку девушки. Маленькая девочка была значительно меньше своих сверстников. Она действительно была маленькой. И дети это чувствовали. Потому ни слизеринцы, ни гриффиндорцы даже не думали чем-то обидеть малышку. Наоборот, ее часто носили на руках, даря тепло души, которого она была лишена всю свою жизнь.
Слухи в школе-интернате разлетаются мгновенно и приобретают причудливый вид, часто не относящийся к реальности. Вот и сейчас факультеты обсуждали слух о том, что Маккошка обещала выпороть малышку с факультета барсуков. Эта новость вызывала тихий пока еще ропот. Дети не могли понять такой жестокости по отношению к той, что нуждается в защите. Даже те, кого воспитывали достаточно сурово, не могли себе представить, что кто-то будет называть розги «подарками». Одно существование этой девочки прекратило открытую вражду факультетов. В Большом зале же случилось чудо.
Северус Снейп, переживавший свой урок, смотрел на девочку, не походившую ни на Лили, ни на Джеймса. Сегодня он сам аппарировал к Петунье и выпотрошил ей мозги, едва не заавадив жестокую магглу, а потом побывал и в интернате… И теперь, глядя на маленькую девочку, которая с криком «Мама!» бежала к Тонкс, уже готовящейся подхватить на руки ребенка, Северус чувствовал себя сволочью. Прав был мистер Диггори, ну и урод же он. С этим надо было что-то делать.
Поднявшись, он сделал шаг к столу барсуков. Глядя на идущего Снейпа, дети прекращали разговоры и замирали, барсуки же напряглись. Некоторые вытащили палочки. Опустившись на корточки перед местом, где сидела, прижавшись к мисс Тонкс, маленькая девочка, профессор Снейп сказал тихим, спокойным голосом:
— Мисс Поттер. Я прошу простить меня. Я вовсе не хотел вас пугать.
После чего встал и ушел из зала, не дожидаясь ответа. Барсуки пораженно замерли, да что там барсуки — весь зал остолбенел. А Гарриэт сказала:
— У дяди очень болит тут, — и показала на грудь. — Ему нужно отпустить боль, чтобы она ушла.
И это стало вторым шоком. Девочка не сердилась на профессора, она ему сопереживала. Этот урок дети Хогвартса запомнят навсегда.
***
Альбус Дамблдор вернулся в школу. Не отпустили, попросили еще подиректорствовать, но остальные должности он с себя сложил. Нельзя быть судьей тому, кто так ошибается. Появившись в своем кабинете, он начал раздумывать, как исправить ситуацию. Ну, магглам уже рассказали, что происходит в интернате, который, на деле, приют. Он сам и рассказал Джону* и даже показал. Но это наказание, а не исправление. Что делать?
В кабинет стремительно вошла МакГонагал.
— Альбус, это неслыханно! Такое неповиновение!
— Что случилась, Минерва?
— Эта разленившаяся Поттер…
— Разленившаяся? — Дамблдор неожиданно вскипел. — Да что ты о ней знаешь?
Опустив воспоминания в Омут Памяти, директор чуть ли не силой засунул туда своего заместителя. Там было много… И рассказ Петуньи об «Уродке», и воспоминания врача, и воспоминания парамедика, впервые в жизни увидевшего ребенка с разорванной промежностью. Потом воспоминания сестер-монашек с твердой уверенностью в своей правоте. И везде, везде было лицо «этой Поттер». Обезображенное болью, погасшее, отчаявшееся, смирившееся. Лицо маленькой девочки, пережившей такое, что инквизитор бы просыпался в кошмарах. И он не отпускал Минерву, пока та не досмотрела до конца. Из омута вышла уже отчаянно плачущая женщина. Какой бы ни была Минерва МакГонагал, спокойно смотреть на истязания ребенка она не могла.