– Что бы вы хотели? – Светлана выпрямилась в кресле и приготовилась слушать.
– Я навела справки, – Алина полезла в сумку и достала ежедневник.
Светлана усмехнулась: «Она не успела на похороны, но успела собрать информацию».
– Так, вот. Я понимаю, что дом и весь этот участок записан на вас, и куплены они, когда вы уже были в браке, поэтому претендовать на это имущество мы с дочерью не можем. А вот что касается бизнеса, издательской фирмы, то она была учреждена задолго до того, как вы познакомились с моим мужем. Уставной капитал, а также некоторые другие финансовые вложения им были сделаны в те годы, когда мы состояли с ним в официальном браке. Поэтому я думаю, что мы имеем полное право на часть этого бизнеса.
– А как вы себе представляете эту часть? – Светлана старалась не смотреть на Алину.
– Ну, это не так сложно подсчитать, а чтобы не было никаких технических проблем, лучше всего бизнес продать и причитающуюся долю выплатить нам с дочерью.
– А почему вы думаете, что я соглашусь продать бизнес, который мы с мужем с таким трудом подняли?
– Тогда просто заплатите нам, а потом делайте с этой фирмой, что хотите.
Светлана подошла к окну. Впервые за много дней она обратила внимание на погоду. Небо было такое, какое любил Нащокин – немного хмурое, подсвеченное солнцем, скрывавшимся где-то там, за серыми облаками. На ее такой неорганизованной лужайке бродили кошки. Кубик, положив морду на лапы, спал под машиной мужа. «Чувствует запах хозяина». Светлана вздохнула и повернулась к Алине:
– Я не буду вам ничего платить. Вы к этому бизнесу не имеете никакого отношения. Простите, я хотела бы, чтобы вы уехали.
Предчувствие одиночества, предчувствие тех дней, когда, привычно оглянувшись на дверь кабинета, она осознает, что не найдет там мужа, Кубика, приваливавшегося к его ногам, исписанные листы, ворох бумажных закладок и кучу флэшек на столе, заставило Светлану сожалеть о том, что ей не дано так просто и так убедительно, как получалось у Нащокина, выразить на бумаге свои ощущения. Она, пытаясь облегчить боль, села было писать дневник. Но, прочитав на следующий день свои строчки, разозлилась – все было пошло и не передавало ее чувств. А испытывала она прежде всего гнев. Гнев был наивен – она кляла про себя стремление человека совершать подвиги, которые были лишь, как ей сейчас казалось, удовлетворением тщеславия и амбиций, вместо того чтобы любой ценой научиться делать необходимое. Например, научиться спасать людей. Она была не права, и она это знала.
Уход мужа, с которым она в тот день утром, убегая на работу, даже не успела попрощаться, сделал ее виноватой во всех тех мелочных ссорах, которые когда-то случились между ними. Его преждевременная смерть превратила его в самого благородного, самого умного и самого любящего мужа на земле.
Мать и отец Светланы, не обладавшие «родственной железой» и никогда особо не проявлявшие внимания к семье дочери, после кончины Нащокина предложили ей переехать к ним.
– Бросай все. Тебе там будет тяжело. Сдай дом. И деньги будут, и одна сидеть в четырех стенах не будешь, – мать с жалостью смотрела на дочь. Но кроме жалости, Светлана в ее глазах увидела усталость и равнодушие старости. Родители за последние годы сильно сдали. На отца смерть зятя, к которому он так иронично относился до сих пор, произвела тяжелое впечатление.
– Другого такого не найдешь, – как всегда резко, сказал он, – а на финтифлюшек не разменивайся.
– Папа, о чем ты? Похороны были две недели назад. – Светлана вскинулась на отца.
– Ну и что. Это у людей траур, а у жизни его нет. Как нет радости.
– А что же у жизни есть?
– Время, – не очень понятно ответил отец.
Через месяц Светлана сидела в своем кабинете и разбирала бухгалтерские документы. За время ее отсутствия ничего ужасного не произошло, убытков не было. Пока она приходила в себя, новые заказы выполнялись и сдавались в срок, нареканий со стороны клиентов не поступало. Светлану сейчас не очень волновали дела текущие, ее заботил кредит, который она оформила незадолго до смерти мужа. Кредит был целевой – она купила в цех новое оборудование для сувенирной продукции. На старой машине, которую давным-давно приобрели Нащокин с компаньоном, кроме журнала, печатали какие-то эзотерические брошюры и тонкие книжки начинающих поэтов. И то и другое, частично не востребованное, хранилось под лестницей первого этажа. Хозяйственный печатник Прокопенко исправно таскал оттуда книги для растопки дачной печки.