— А я-то думала, что здесь существуют правила, запрещающие обниматься в стенах учебного заведения.
Родители одновременно оглянулись, но Том не убрал руки со спины Клэр.
— А, Челси… привет, — сказал он.
Челси оторвалась от дверной рамы и подошла поближе, ехидно улыбаясь.
— За такое можно заработать замечание, знаете ли. И если мне не изменяет память, то дома мы уже тысячу раз слышали, как старшие негодуют по поводу безнравственного поведения подростков, которые так и норовят по-зажиматься в углах и под лестницей.
Том откашлялся.
— Я как раз приглашал маму куда-нибудь на выходные. Что ты на это скажешь?
— А куда вы собрались?
— Не знаю. Может, в какое-нибудь местечко, где можно переночевать, а потом еще подадут завтрак.
— Том, ты действительно решил куда-нибудь выбраться? — воскликнула Клэр.
Челси заметила:
— Я считала, что тебя не интересует вся эта романтическая чепуха, папа.
— Я тоже. — Клэр внимательно всматривалась в его лицо.
— Ну, я просто решил, — пожав плечами, Том отпустил жену, — ты всегда так обо мне заботишься, может, теперь настала моя очередь. Тем более, что после этих выходных, ты же знаешь, как я буду занят. Мы оба будем.
Челси улыбнулась.
— Думаю, идея превосходная.
— Спрошу дедушку, сможет ли он посидеть с вами в субботу.
— Дедушку! Да ну, папа, брось, мы уже достаточно взрослые и можем остаться одни.
— Ты знаешь, как я отношусь к родителям, оставляющим детей одних.
Челси знала. Об этом тоже часто говорили дома. Каждый понедельник в утренние часы в школу прибывала дорожная полиция и чаще всего именно из-за того, что родители оставляли детей одних на выходные. Кроме того, с дедом не соскучишься.
— Ладно, — уступила она. — Раз ты решил позвать дедушку, все в порядке. А вообще-то, ребята, я спешу. Заскочила только за деньгами на новые кроссовки. Эти уже разваливаются.
— Сколько? — Клэр направилась к столу за кошельком.
— Пятьдесят дадите? — с надеждой в голосе Челси жалобно скривила лицо.
— Пятьдесят?!
— Мы все, в команде поддержки, покупаем одинаковые.
Тому и Клэр пришлось сложить все имеющиеся у них при себе наличные для того, чтобы их дочь получила требуемую сумму.
У дверей она внезапно остановилась, повернулась к родителям и, сияя, заявилась:
— Знаете, что? Когда я зашла сюда и увидела, как вы целуетесь, то у меня возникло такое чувство, ну как бы сказать, что я самая счастливая на свете, потому что мои папа и мама всегда вместе и с нашей семьей не может случиться ничего плохого.
Ее слова пронзили Тома, словно раскаленное железо. Дочь ушла, он смотрел в пустую дверь и думал: «Пусть будет так, пусть ничего плохого не случится с нашей семьей».
Но как бы он ни хотел этого, он понимал, что несчастья уже начались.
Глава 2
Днем, в три часа, Гарднер пришел на футбольное поле, где разогревались игроки. Кент Аренс — Том отметил его точность — уже ожидал, сидя в первом ряду.
Хотя его подозрения еще не полностью подтвердились, Том ощутил, как волна эмоций нахлынула на него при виде парня — стройного, крепкого, сильного, — поднимающегося с железной скамьи. Чувства охватили его с неожиданной силой, и он невольно подумал, что Моника прекрасно справилась со своими родительскими обязанностями, вырастив такого сына.
— Здравствуйте, мистер Гарднер, — сказал Кент.
— Здравствуй, Кент. — Тому с трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие, сердце его бешено колотилось. — Ты еще не говорил с тренером?
— Нет, сэр, я только что пришел.
— Ну, пойдем… зададим ему задачу.
Они двинулись вместе по краю поля, и Гарднер особенно остро почувствовал близость парня, его наполненное жизненной энергией молодое тело, его обнаженную руку рядом со своей. Все это находило в душе Тома почти физический отклик, так же, как в ранней юности он реагировал на близость девушек. Но сейчас испытываемое им чувство было явно отцовским. Мысль о том, что Кент понятия не имеет об их родстве, наполняла его щемящей тоской. Том был уже убежден, что идет по полю бок о бок со своим сыном. Это ты? Это ты? — безостановочного звучало в его голове, и, если бы в ответ прозвучало «да», возникло бы множество других вопросов, которые он хотел задать.
Каким ты был в детстве? Тебя огорчало отсутствие отца? Заменял ли тебе его кто-нибудь? Ты когда-нибудь думал обо мне? Где я живу, чем занимаюсь? Ты бы хотел иметь братьев и сестер? Ты всегда был таким вежливым и серьезным?
Незаданные, все эти вопросы душили Тома, пока он вел беседу о других вещах.
— Тебе, должно быть, трудно — такая перемена, и как раз в год окончания школы.
— Да, сэр, но мы и раньше переезжали, и я знаю, что могу постепенно наладить отношения. И в любом случае, когда переходишь в новую школу, оказывается, что все готовы тебе помочь.
— А занятия спортом — это, конечно, тоже хороший способ завести новых друзей. Ты упоминал другие виды, кроме футбола.
— В школе я занимался баскетболом и легкой атлетикой, а сам — играл в теннис и в гольф. В Остине мы жили неподалеку от поля для гольфа, так что я, естественно, попробовал там свои силы.
Всеми этими видами спорта Том и сам когда-то занимался, хотя сейчас у него совсем не оставалось времени для отдыха. Про себя он отметил, что Моника, должно быть, добилась многого, раз смогла обеспечить себе и сыну жилье в привилегированном районе, рядом с полем для гольфа. Гарднеру не терпелось узнать все о Кенте, найти какие-то нити, которые связывали бы их с сыном.
— По баскетболу и легкой атлетике у тебя тоже есть разряд?
— Да, сэр.
— Когда я начинал работать в школе, то занимался и тренерской деятельностью, — сказал Том. — Думаю, что и сейчас не просмотрел бы спортсмена выше среднего уровня. Буду очень удивлен, если Гормэн не выдаст тебе футбольную форму.