— В субботу, когда мама сказала мне… — Кент, не закончив, глотнул воздух и опустил глаза.
— Я знаю, — севшим голосом ответил Том, — я чувствовал себя так же в тот день, когда ты пришел сюда впервые и я узнал о тебе.
Парень постарался взять себя в руки, и ему это удалось.
— Ваша жена говорила вам, что я извинялся за свое поведение, за то, что ворвался тогда в ваш дом?
— Нет… нет, не говорила.
— Простите, я правда сожалею об этом. Я просто потерял голову.
— Это понятно. Я и сам растерялся.
Опять наступило молчание, заполненное только невнятным говором за дверью и чуть слышным пощелкиванием электронного оборудования.
Наконец Кент сказал:
— Я видел, как вчера вы наблюдали за мной на футбольном поле. Наверное, тогда я и решил, что надо прийти сюда к вам.
— Я рад, что ты это сделал.
— Но в субботу мне было очень тяжело.
— Мне тоже. Моя семья не очень хорошо перенесла этот удар.
— Еще бы.
— Если они обращались с тобой не так… — Когда Том запнулся, Кент промолчал, предоставив отцу право подыскивать слова для продолжения диалога. — Если ты хочешь заниматься английским в другой группе, я позабочусь об этом.
— Она хочет, чтобы я ушел?
— Нет.
— Наверняка хочет.
— Она сказала, что нет. Мы говорили об этом. Кент задумался.
— Может, мне все равно надо уйти.
— Это решать тебе.
— Я знаю, что буду очень ей мешать.
— Кент, послушай. — Том наклонился вперед, опустив руку на большой настольный календарь: — Даже не знаю, как начать. Нам надо справиться с такой уймой проблем. Миссис Гарднер и я… мы должны знать, чего ты хочешь. Если тебе очень неловко от того, что обо всем узнают другие ребята, то им не надо ничего узнавать. Но если ты ждешь от меня чего-то вроде общественного признания, то я готов и на это. Поскольку все мы приходим сюда, в школу, то из-за этого встают вопросы, которых в другом случае можно было бы избежать, робби и Челси, например… — Он заметил, как покраснел Кент при упоминании о Челси, и ему стало жалко сына. — Мы все переживаем, Кент, но я, считаю, что о наших отношениях — между тобой и мной — надо подумать в первую очередь, а остальным придется уважать наши желания.
— Но я не знаю, мистер Гарднер… — Когда Кент поднял глаза, Том увидел не рано повзрослевшего парня, а обеспокоенного подростка, такого же, как все в его возрасте. Официальное обращение словно повисло в воздухе, снова заставив их ощутить неловкость. Кент признался: — Я даже не знаю, как к вам теперь обращаться.
— Думаю, ты можешь продолжать называть меня «мистер Гарднер», если тебе так удобно.
— Хорошо… мистер Гарднер… — осторожно, словно пробуя слово на вкус, продолжал Кент. — Я провел всю свою жизнь, не зная, что у меня есть отец, а теперь появились не только вы, но еще и сводные брат и сестра. Вы не поймете, что это такое, когда не знаешь, откуда ты появился. Ты уверен, что твой отец какой-то бродяга, какой-то… бомж, живущий на пособие по безработице, раз он не женился на твоей матери. Ты считаешь, что только последний негодяй мог бросить ее беременную, ведь правда? Вот так я все семнадцать лет и думал, что мой отец — сволочь, заслуживающая только плевка в лицо. А когда я встретил вас, вы оказались совсем другим. Требуется время, чтобы к этому привыкнуть, не говоря уже о брате с сестрой.
Целая буря эмоций бушевала в душе Тома. Надо было так много объяснить Кенту, а время уходило и торопило его, напоминая о совещании. Однако мыль о том, что этот мальчик на семнадцать лет опоздал на встречу с собственным отцом, была сейчас самой главной. И Том не смог бы теперь резко оборвать их разговор.
— Минуточку, — сказал он, поднимая трубку телефона. Не сводя глаз с Кента, он обратился к секретарше: — Дора Мэ, сообщите, пожалуйста, Норин, что я не еду на совещание в районное управление. Пусть едет без меня, на своей машине.
— Но ведь его проводит главный управляющий! Вам надо ехать.
— Я знаю, но сегодня не могу. Попросите Норин, чтобы все записала для меня, хорошо?
Удивленно помолчав, Дора Мэ ответила:
— Ладно.
Среди персонала, наверное, опять поползут слухи, но Том привык принимать решения, и сейчас решение было принято через несколько минут после того, как его мальчик вошел в двери. Том не желал даже думать о том, чтобы уйти и оставить их беседу незавершенной. Он откинулся на спинку кресла. Перерыв несколько, снял напряжение, и разговор словно начался заново.
сестру. Во всяком случае, я на это надеюсь. Мой отец сказал то же во время нашего с ним разговора вчера. Кент вскинул голову.
— Ваш отец?
Том серьезно кивнул.
— Да… и твой дедушка.
Остолбенев, парень глазел на него с приоткрытым ртом.
— Я рассказал ему о тебе, потому что нуждался в его совете. Он добрый человек, и обладает здравым смыслом, и не изменяет своим моральным ценностям. — Подумав, Том спросил; — Хочешь увидеть его фото?
— Да, сэр, — тихо ответил Кент. Приподнявшись, Гарднер извлек из заднего кармана бумажник. Потом раскрыл его там, где помещалась фотография его родителей в двадцать пятую годовщину их свадьбы, и передал бумажник через стол.
— Возможно, ты никогда больше не увидишь его в костюме и галстуке. Старик повсюду ходит в одежде, предназначенной для рыбной ловли. Он живет в хижине на Орлином озере, рядом со своим братом, Клайдом. Они оба проводят время за рыбалкой и спорами, доказывая друг другу, кто же поймал самую крупную рыбу в прошлом году. А это моя мама. Она была редкой души человек. Она умерла около пяти лет назад.