Итак, «кожи» предстояло слегка модифицировать. Прежде всего с них удалили передатчики — металла не должно было быть. Металлические воздушные баллоны заменили пластиковыми. Соединение между шлемом и остальным костюмом также сделали из пластика.
— И кого вы отправите, капитан? — поинтересовался Бидль.
— Никого, Первый. Я пойду сам. Если кто-нибудь из вас желает… Нет, только не вы. Вы — мой заместитель и должны оставаться на корабле.
К удивлению Граймса, вызвался Спуки Дин:
— Я с вами, капитан.
— Ты, Призрак? — В голосе Граймса появилась теплота.
Телепат зарделся.
— Я… я чувствую, что должен. Эта штука… пробуждается. Ракета как будто постучалась в ее дверь…
— Почему вы не сказали нам?
— Я… я не был уверен. Но ощущение усиливается. Там что-то есть, какой-то разум.
— Можешь войти с ним в контакт?
— Я пытаюсь. Но он слишком… размыт, слишком слаб. Мне кажется, здесь нужен настоящий контакт. Физический, я имею в виду.
— Гхм.
— В любом случае, капитан, вам без меня не обойтись.
— Почему?
Дин показал на часы на руке Граймса:
— Нам нельзя брать с собой ничего металлического. Как вы узнаете, сколько времени пробыли Снаружи? Вы должны вернуться, пока не кончился воздух.
— А как я узнаю, если со мной пойдешь ты?
— Очень просто. Кто-то должен будет сидеть рядом с Фило и отмечать время, хорошо концентрируясь. На таком коротком расстоянии Фило прочитает мысли любого, в том числе и нетелепата. А я, разумеется, все время буду на связи с Фило.
— Гхм, — произнес Граймс.
Да, идея не лишена смысла. Остается решить, кого поставить на «часовую вахту». Сложность заключалась в том, что астронавты — кроме офицеров псионической связи, разумеется, — на дух не переносят органические усилители, так называемые «мозги в желе». Действительно, в препарированном мозге собаки, плавающем в сферическом контейнере с питательным раствором, есть что-то бесстыдное.
Словотный любит собак. Вот пусть и посидит с собачкой.
Словотный отчего-то не пришел в восторг, но Граймс твердо объявил, что связь есть связь — и неважно, какими методами она осуществляется.
Чтобы Граймсу и Дину легче было забраться в костюмы, пришлось запустить инерционный двигатель. Раздевшись до белья, они легли на спину на свою расстеленную одежду. Сначала осторожно всунуть руки в облегающие перчатки — они и впрямь словно прирастали к коже. Вставить ноги в «ботинки» — Бидль и фон Танненбаум взяли на себя обязанности камердинеров. Затем, медленно и осторожно, натянуть ткань на руки, ноги и тело, разглаживая ее, убирая малейшие складочки, стараясь равномерно распределить давление по всей поверхности тела. И наконец, загладить соединительный шов. Граймс, в который уже раз, представил, что произойдет, если липкий шов разойдется, когда человек сделает какой-нибудь кульбит в космосе. До сих пор, насколько он знал, такого не случалось — но все когда-нибудь бывает в первый раз.
— Все в порядке, — наконец сказал Бидль.
— Надеюсь, — с сомнением в голосе отозвался Граймс. — Если вы жаждете сделать карьеру, Первый, есть много способов этого добиться. В том и менее подозрительные способы получить его.
Бидль надулся. Он выглядел оскорбленным до глубины души.
Граймс встал. Настроение у него было не самое праздничное. Если собираешься исследовать штуковину, которая может оказаться опасным оружием, лучше одеться во что-нибудь понадежнее, чем эластичное трико.
— Ну вот и славно, — сказал он. — Глушите двигатель, как только мы наденем шлемы. Мы отправляемся.
И они отправились.
Каждый пристегнул к поясу связку ракет — картонных, обмотанных изолентой цилиндров с раструбом и фрикционным запалом. Кажется, это называлось «римские свечи». Химический состав запала обеспечивал возгорание и в вакууме.
«Свечи» оказались неплохим средством передвижения — Граймс и Дин без проблем долетели до непонятной сферы. Надо сказать, Граймс чувствовал себя не в пример более уверенно. Правда, без рации в космосе было немного непривычно. Граймс порывался помочь телепату, но тот не мог его слышать. Наконец лейтенант выпустил ракету — точно в нужный момент и в нужную сторону — и элегантно приземлился. В ту же секунду Дин врезался в металлическую поверхность. Приложился он крепко. Звук в вакууме не передается, но Граймс всем телом ощутил толчок.
— С тобой все в порядке, Призрак? — спросил Граймс, когда лицевой щиток его шлема соприкоснулся со шлемом телепата.
— Слегка… запыхался, капитан.
Граймс опустился на четвереньки и пополз по металлу, а Дин следом за ним. Подушечки на ладонях, коленях, локтях и ступнях прилипали хорошо — пожалуй, даже слишком хорошо. Но главное — удержаться на гладком металле. Шар был около ста футов в диаметре — и ни одного выступа. Какие-то надписи — непонятные ни одному землянину и непонятно для чего нарисованные, возможно — просто так. Граймсу показалось, что они похожи на интегральные схемы. Он остановился и прижался шлемом к поверхности. На вид монолит — ни швов, ни заклепок. Граймс прислушался. Да, внутри что-то тихонько жужжало. Машина?
Он жестом подозвал Дина и коснулся его шлема своим.
— Призрак, там, внутри этой штуки, что-то работает.
— Я знаю, капитан. И там есть что-то живое. Я полагаю, это механический разум. Он знает о нас.
— Сколько у нас времени?
Дин помолчал пару секунд. Он мысленно говорил со своей «собакой» на корабле.
— Два часа сорок пять минут.
— Прекрасно. Только бы нам попасть внутрь этого мяча-переростка…
Дин выпрямился и указал куда-то. Лейтенант проследил за его рукой. На залитой лучами прожектора поверхности шара появилось круглое отверстие. Оно расширялось на глазах. Шар повернулся, их нагнала тень. Граймс и Спуки Дин поползли к отверстию. Тень сменилась ослепительным светом, когда они добрались до его края и остановились, чтобы соприкоснуться шлемами.
— Мухе говорит паук: «Заходи ко мне, мой друг»… — прошептал Граймс.
— Я… чувствую, что это не опасно… — так же шепотом ответил Дин.
— Вот и славно. Продолжаем исследование. Подозреваю, это шлюз? Есть только один способ выяснить…
Это был не шлюз. Это была дверь в непроницаемую черноту. На мгновение прожектор выхватил неясные очертания чего-то огромного — и тут же все исчезло во тьме. На этом полушарии маленького искусственного мира наступила ночь. Перчатки соскользнули с гладкого края отверстия. Граймс не удержался на краю и полетел внутрь. Он падал. И тут что-то врезалось в него. Это оказался Дин — всего лишь Дин, но Граймс завопил так, будто его схватило настоящее привидение. Телепат крепко сжимал его в объятиях. Будь на месте Спуки особа противоположного пола, Граймс получил бы несомненное удовольствие.
— Убери лапы, Дин! — рявкнул лейтенант. Темнота воскресила в нем первобытный страх. Дверь, в которую они провалились, наверняка закрылась — иначе сюда уже заглянул бы луч прожектора. Но кругом была лишь удушающая темнота. Граймс ощупал пояс в поисках ракеты. Взрыв в таком тесном пространстве может привести к самым скверным последствиям, но нужен свет! Граймс не был религиозен, иначе взмолился бы о свете.
…И стал свет.
Мягкое, рассеянное свечение, исходящее неизвестно откуда. Поначалу оно было совсем слабым. Внутренняя поверхность шара оказалась гладкой, но не металлической, а как будто стеклянной, и скорее просвечивающей, чем прозрачной. За ней громоздились неясные огромные силуэты — именно их видели Граймс и Дин, прежде чем провалились в люк. Некоторые двигались, другие — нет. Ни одна даже отдаленно не напоминала ни машину, ни живое существо, когда-либо виденное людьми.
Шлемы соприкоснулись.
— Оно знает о нас. Знает, что нам нужен свет, — прошептал Дин.
— Кто — «оно»?
— Я… я не осмеливаюсь спросить. Оно слишком… большое.
Но даже Граймс, лишенный телепатических способностей, чувствовал это — и испытывал… скорее трепет, нежели страх… Нет. Он признался себе, что смертельно напуган. Лишь однажды в жизни он чувствовал нечто подобное — когда первый раз вышел в открытый космос. Когда впервые оказался вне хрупкого пузырька тепла и света — просто крошечный человечек в бескрайней межзвездной пустоте. Чтобы отогнать эти мысли, Граймс принялся разглядывать странные машины — если это были машины — за внутренней стеклянной оболочкой. Интересно, что это за механизмы и для чего они. Потом его взгляд сосредоточился на странном предмете, похожем на вращающееся колесо радужного сияния.