- Это так точно, - подтверждает старшина. - Почему что как у них это смешательство вышло, ну, и по заметности...
- Вражда эта у них идет давно-с, - таинственно сообщает писарь. - И, собственно, насчет баб-с.
- Да что тут! Это прямо надо сказать, такую они промеж себя эту пустоту завели, такую-то пустоту... Ах, никак самовар-от ушел.
Старшина выбегает в сени и приносит самовар; писарь подает чашки и связку кренделей.
- Как же решили это дело? - спрашивает посредник.
- Да никак не решили, - отвечает старшина, выгоняя из чайника мух. Кшу, проклятые! Хотели было они, признаться, до вашей милости доходить...
- Внушение сделано, чтобы не утруждать по пустякам, - добавляет писарь.
- Оштрафовать нужно, - решает посредник. - Ты их отштрафуй по рублю серебром в пользу церкви! Слышишь?
- Это можно-с.
Посредник заваривает чай; Рязанов читает развешанные по стенам циркуляры и списки должностных лиц.
- А главное, - продолжает посредник, - вино. У меня чтобы и духу его не было. Слышишь?
- Слушаю-с, - неохотно отвечает старшина.
- От него все и зло, - рассуждает посредник.
- Это так-с, - утверждает старшина.
Писарь сдержанно кашляет в горсть.
- Пьяный человек на все способен. Он и в ухо тебя ударит...
- Ударит. Это как есть.
- И подожжет.
- Подожжет-с. Долго ли ему поджечь.
- Вон они, пожары-то 2!
- Да, да. О господи!
- Народ толкует, поляки жгут...
- Толкуют, точно. Ах, разбойники!
- Нет, не они. Где им!
- Это все от вина.
- Так, так. Это все от него, от проклятого. А что я вас хочу спросить, Семен Семеныч.
- Что?
- Типерь который мы помещику оброк платим...
- Ну?
- Народ болтает, колько, говорит, ни плати, все равно это, говорит, что ничего.
- Да. Пока на выкуп не пойдете, это все не впрок. Век свой будете платить, и все-таки земля помещичья.
- Вот что! значит, его же царствию не будет конца?
- Не будет. Что ж делать? Сами вы глупы.
- Это справедливо, что мы глупы. Дураки! Да еще какие дураки-то!
- Так-то, ребятушки. Сколько вам раз говорил, - Вздохнув, говорит посредник. - Сливки есть?
- Есть-с.
Старшина приносит в деревянной чашке сливки и вытаскивает оттуда мух.
- О, каторжные! Извольте, Семен Семеныч!
- Что, и у вас, должно быть, много мух?
- Такая-то муха - беда, - почтительно улыбаясь, отвечает старшина. - И с чего только это она берется?
Посредник с Рязановым пьют чай; старшина смотрит в окно; писарь от нечего делать приводит в порядок лежащие на столе бумаги, перья и сургуч.
Молчание.
- Ну, а школа как идет? - спрашивает посредник, прихлебывая из стакана.
- Слава богу-с.
- Учит батюшка-то?
- Когда и поучит. Ничего.
- Много учеников?
- Довольно-таки.
- А сколько именно?
- Да так, надо сказать... - старшина вопросительно смотрит на писаря. С пяток никак есть.
- Вовсе мало-с, - отвечает писарь.
- Не так чтобы оченно много-с, - кивая головой, докладывает старшина.
- Ты за этим наблюдай, - говорит посредник, - чтобы непременно учились. От этого для вас самих же польза будет.
- Известно, польза-с. Типерь который мальчик грамоте знает, и сейчас он это может, например, всякую книжку читать и что к чему. Очень прикрасно-с.
- Да, вот кабы побольше грамотных было, и пьянства бы меньше. Вместо того чтобы в кабак идти, он стал бы книжку читать.
- Книжку. Сейчас бы книжку читать. Это верно-с.
- Отчего же это так мало охотников-то учиться?
- А так, надо полагать, по глупости это больше-с.
- Что ж, твое дело им внушить, растолковать.
- Я уж довольно хорошо им внушал и батюшке тоже говорил: Вы, говорю, батюшка, глядите, посредник велел, так чтобы нам с вами в ответе не быть.
- А он что?
- Ну, а он: хорошо, говорит, ступай! У меня вон, говорит, сено-то еще не кошoно. Так-то. Опять и мужички вот тоже из того опасаются, что которых грамотных, слышь, всех угнать в кантонисты 3 хотят.
- Это все вздор. Вы этому не верьте!
- Слушаю-с.
- А чтo, бумага, которую я онамедни прислал, - подписали?
- С-сумляваются-с.
- Вот я тебе покажу, - сумляваются! Какой же ты старшина после этого? Дня через три я
назад поеду, так чтобы к тому времени была подписана. Слышишь?
- Слушаю-с, - нетвердо выговаривает старшина.
Посредник начинает потеть и вытирает себе лицо платком.
- А вот я забыл вашей милости доложить - батюшка тут приходил с садовником. У них опять эти пустяки вышли.
- Какие пустяки?
- Из телят. Зашли батюшкины телята к садовнику в огород; садовник их загнал, стало быть это, на двор, запер. Батюшка, значит, сейчас приходит; так и так, как ты мог полковницких телят загонять?
- Каких полковницких телят?
- Да то есть это батюшкиных-то. Он так считает, что, мол, полковник я.
- Да.
- Ну, теперь это теща его выскочила, телят, обнаковенно, угнали...
- Ну, что же?
- Кто их разберет? Садовник жалится: он, говорит, у меня на шесть целковых обощии помял, а батюшка теперь за бесчестие с него, то есть, требует пятнадцать, что ли то...
- Пятнадцать целковых, - подтверждает писарь.
- За какое же бесчестие?
- Ну, тещу его, слышь, обидел.
- Как же он ее обидел?
- Слюнявой, что ли то, назвал. Уж бог его знает. Слюнявая, говорит, ты, - смеясь, объясняет старшина. - Ну, а батюшка говорит, мне, говорит, это очень обидно. Пятнадцать целковых теперь с него и требует.
Посредник тоже засмеялся; даже писарь хихикнул себе в горсть.
- Ну, это я после разберу, - вставая, говорит посредник. - А теперь, брат, вот что: вели-ка ты мне лошадок привести!
- Готовы-с.
- Молодец, - говорит посредник, трепля старшину по плечу.
Старшина кланяется, потом вместе с писарем провожают посредника на крыльцо.
На козлах сидит мужик, лошади земские.
- Ты дорогу-то знаешь ли?
- Будьте спокойны.
- Гляди, малый, - толкует мужику старшина, - чуть что, так ты и того, полегоньку!
Мужик самоуверенно встряхивает шапкой.
В это время в конце села показывается небольшая кучка людей. Завидя посредника, они еще издали снимают шапки и, понурив головы, медленно подвигаются к правлению. Впереди всех идет баба, за нею молодой мужик, позади идут старики.
- Это еще что такое? - Всматриваясь в них, спрашивает у старшины посредник. - Это, кажется, опять давешние муж с женой, что разводиться-то хотели?
- Они самые-с, - улыбаясь, отвечает старшина.
- Вот, батенька, - говорит посредник Рязанову, - обратите внимание, женский вопрос! Вы как об нас думаете? И мы тоже не отстаем. Можете себе представить, с тех пор, как объявили им свободу, недели не проходит без того, чтобы не приходили бабы с просьбою развести их с мужьями. Потеха.
Старшина с писарем смеются.
- Ну, и что же? - спрашивает Рязанов.
- Да у меня этот вопрос решается очень просто. Здорово, ребятушки, говорит он просителям, которые в это время подходят к крыльцу.
Они молча кланяются.
- Что скажете?
- К вашей милости.
Баба становится на колени.
- Встань, голубушка, встань! Что валяться? Говори дело! Видно, опять накутила? Старички, сказывайте, как и что!
- Чаво сказывать-то? Батюшка, Семен Семеныч! Вот баба от рук отбилась совсем.
- Слышишь, что старики говорят? Как тебя, - Маланья?
- Аграфена.
- Слышишь, Аграфена? И не стыд но это тебе?
Баба не выказывает стыда ни малейшего; даже, напротив того, окидывает стариков презрительным взглядом. Под глазом у ней синяк. Посредник несколько затрудняется.