— Я поговорю с сестрой, когда мы будем там, — сказал он медленно.
Я подняла взгляд.
— О чем?
— О том, что все, что ей от меня нужно, что она требует от меня…, как это сказывается на наших отношениях.
Я мягко фыркнула.
— Ага, послушает она тебя, ведь она меня так любит.
— Это не произойдет в одночасье. Я должен поддержать ее, в этот раз. Но я обещаю, что попытаюсь все уладить, цивилизованно.
— Правда? — у меня на сердце стало легче, и появилась надежда. Я ожидала от него другой позиции, но это уже намного больше, чем то, что он готов был выполнить раннее. По крайней мере, сейчас я чувствовала, что меня услышали и начали понимать.
Он кивнул.
— Обещаю.
— Ладно…, хорошо. Так мне намного легче… остаться с тобой. — Как меня пугали эти слова. Словно в самый последний момент ты осознаешь, как ты близок к тому, чтобы сорваться с обрыва.
Он положил голову мне на колени, и пока я гладила его по волосам, он пробормотал:
— Ох, Энни.
— Облажаешься и попадешь за решетку — мои письма с приятными мелочами будут короткими очень долгое время, — предупредила я, высказав только самую малость того, что меня ужасало.
Его сильные руки обвили мои икры, крепко сжав их, а его дыхание согревало мои бедра сквозь джинсы.
Я попыталась направить разговор в более беззаботное русло.
— По крайней мере, я так смогу, присматривать за тобой.
Он поднял подбородок.
— У меня уже есть надзиратель. Или ты имеешь в виду других женщин?
Я снова стала серьезной, а его глубокая искренность удивила даже меня.
— Не могу представить, что ты когда-нибудь сделаешь такое. Будешь с кем-то другим у меня за спиной.
Он удерживал мой взгляд.
— Я тоже не могу.
После долгого молчания, нарушаемого разнообразными звуками субботнего вечера в Даррене, я положила руки на плечи Эрика, похлопав.
— Вставай. Я приготовлю нам ужин.
Он встал и, протянув руку, помог мне подняться на ноги. Я чувствовала себя лет на двести старше, поражение давило на меня тяжким грузом. По крайней мере, мы немного разъяснили ситуацию, и нашли компромисс.
Я приготовила ужин, и мы устроились на диване, пощелкали по каналам, а затем вполглаза смотрели документальный фильм об огненных муравьях.
Когда он поставил наши тарелки на кофейный столик, Эрик повернулся и взял мою руку в свою.
— Прости.
— За что?
— За все это. За то, что ты чувствуешь себя проигравшей.
Я пожала плечами.
— Все же мы будем вместе. А это не самый худший утешающий приз. В глубине души, со мной все в порядке. Я просто устала. И немного… повержена. — Но, если он сказал правду, и поговорит с ней, о том, чтобы разорвать эту варварскую связь между ними…, возможно, тогда я смогу выиграть войну. Просто не этот ужасный бой.
— Мы будем вместе, — сказал он, но я сомневалась, что он сможет на самом деле держать свое обещание. — Я не стану глупить, если что-нибудь произойдет, хоть это и маловероятно.
— Так не глупи, и, черт возьми, не вмешивайся в разборки своей сестры. — Я замолчала, отдернув себя. Куда меня несет, я сравниваю жестокое избиение, или, возможно, изнасилование с разборками? — Нет. Прости. Это… это было слишком бесцеремонно.
Он ухмыльнулся.
— Бесцеремонно?
— Это было не круто. В любом случае…
— Да уж, — согласился он, казалось, мой проступок совсем не оскорбил его. Он оглядел комнату, не останавливая взгляд ни на чем особенном.
— Не окажешь своей побежденной подружке услугу?
— Какую?
— Не разомнешь мне спину? — возможно, эти большие мужские руки смогут выжать из меня немного тревоги.
— Конечно. Только сначала уберу посуду. Ты прими пока ванну или устройся на кровати, а я приду к тебе.
— Ладно.
Я последовала его совету и приняла ванну, почувствовав себя намного лучше, когда вытерлась. Сегодня на мне было абсолютно, запоздалое рождественское нижнее белье, и больше меня ничего не волновало, когда я одевала его заново, прежде чем покинуть ванную с бутылочкой лосьона в руке.
Пока меня не было, Эрик подготовил комнату.
Она была похожа на комнату из его фантазий, о которых он писал мне. Он нашел три свечи и зажег их на комоде, пламя отражалось от зеркала, их ароматы лаванды, шалфея и вакса витали в воздухе. Все остальное освещение было выключено, занавески закрыты. Он принес мое кухонное радио и из него доносились тихие звуки классической музыки. Мой массажист сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, в джинсах и майке, сцепив руки на коленях.