— Пахнет индейкой.
— Курицей.
— Почти угадал.
— Ты ешь курицу, Энни? — спросила Паула со всей серьезностью.
Я кивнула.
— Еще пахнет дрессингом.
— О, — сказала она, посмотрев на Эрика с неподдельным удивлением. — Ты не говорил, что она с юга. — Она снова повернулась ко мне. — Вообще-то, он совсем мало чего рассказывал. Он говорил, что ты… учитель?
— Библиотекарь.
— Да, точно, это я знаю. По крайней мере, об этом Эрик удосужился мне рассказать. В общем, да — дрессинг. На коробке было написано стаффинг. Никогда не понимала разницу между дрессингом и стаффингом* (Прим. традиционный гарнир на день благодарения к курице или индейке, на юге называют дрессинг).
Есть ли вообще эта разница? Я пожала плечами.
— Там откуда я родом, мы называем его дрессингом. Моя мама готовит его из кукурузного хлеба.
— Ну, мой стаффинг вроде из батона, но на вкус просто божественный.
— Меня устраивает.
— Боже Эрик, — сказала его мама с улыбкой. — В следующий раз предупреждай, что везешь домой южную девушку, чтобы я смогла приготовить подходящее блюдо. Я не готовилась к такому тесту. — Мне же она сказала. — И так откуда ты именно, Энни?
Эрик достал бутылку красного вина из шкафа и разлил его в четыре бокала на кухонном столе, позволив своей маме завалить меня вопросами. Она кивала на все мои ответы, восхищаясь, словно я была послом некой экзотической нации. Она только подобралась к теме «Чем занимаются твои родители», когда вошла отсутствующая сестра, с кощунственным заявлением в манере Коллиеров:
— Твою мать, у этой женщины нет тормозов.
Ее мать засмеялась.
— А ты думаешь, почему я сбагрила ее тебе?
— Ну, вам всем будет интересно услышать, у Тори врос ноготь на среднем пальце левой ноги.
Паула состроила гримасу.
— Крис не надо. — Фальшиво приглушенным, конспираторским тоном она добавила мне. — Тори сестра их отца.
— Понятно.
— Его семья большие любители наговорить лишнего.
— Ха! — Кристина выдвинула стул, но пока не села. — И это говорит женщина, которая во всех подробностях описала мне воспалившуюся от пирсинга губу соседской девчонки, за завтраком.
Кристина была высокой — вполне возможно 5 фунтов и десять дюймов — и немного полноватой, а своими длинными ногами и узкими бедрами она напоминала Эрика. Немного подсчитав, я пришла к выводу, что ей тридцать шесть или семь, в целом она соответствовала своему возрасту. У нее были черные длинные волосы, собранные в хвост и достигали ее талии. Ее джинсы и клетчатая рубаха не отличались от моих, но в отличие от меня, последнюю она носила, словно заработала ее честным трудом на лесоповале. С тревожной дрожью я попыталась представить, каким должен быть мужчина, чтобы справиться с этой женщиной. Или хотя бы просто сломать ей руку. Потом я вспомнила рассказ Эрика, о ее погибшем сыне. Эта женщина потеряла больше, чем я смогу представить. Я чувствовала себя восьмилетней девчонкой.
Эрик встал, и она похлопала его по спине, пока они обнимались, говоря:
— Не могу привыкнуть к тому, каким здоровенным ты стал в тюрьме.
— Все это благодаря роскошному фитнес-клубу в Казинсе. — Он отступил назад, чтобы кивнуть в мою сторону. — Крис, это Энни. Та, на которую ты наехала по телефону.
Я внутренне съежилась, и пожала протянутую руку Кристины.
— Приятно с тобой познакомиться. Лично.
— Мне тоже, — сказала она, скорее подавленно, чем радостно.
Как бы там ни было, я тоже не была в восторге от этой встречи. Я даже не сомневалась в том, что скорей в меня прилетит метеорит, чем эта женщина извинится. В общем, она меня пугала, и я не стала высказывать своих ожиданий, надеясь на вежливость.
— Я удивлена, что ты приехала, — сказала она мне, с ничего не выражавшим тоном.
— Я эм… — могу быть просто честной. — Вся эта ситуация меня немного пугает. Эрик подумал, что будет не плохо, если я поеду, и удостоверюсь, что волноваться не о чем.
Она стрельнула взглядом в своего брата.
— Волноваться не о чем?
— Вероятно, нет, Крис. Этот ублюдок трус — всегда им был. Не думаю, что он жаждет смерти. Особенно, если он чист…
Их мама замахала руками пытаясь, отмахнутся от разговора, как от роя мошек.
— Я не хочу говорить об этом ужасном человеке.
— Этот ужасный человек причина моего визита, — напомнил ей Эрик. — Нет смысла приукрашивать.
— Но не сегодня, малыш. Хорошо?
Он вздохнул, опустив плечи в смирительном жесте.
Паула повернулась ко мне.
— Дай мне свой бокал, Энни.
Она долила мне вина, и разговор вернулся к Рождеству, о том какими были традиции в моей семье, какая зима в Южной Калифорнии. Это больше походило на собеседование, чем на беседу, честно, а Эрик с Кристиной молчали, поглощенные другим невысказанным допросом. Я заметила, как они злобно переглядывались друг с другом, Эрик, вероятно, требовал что-то вроде, «Кто-то видел его в округе?» пересыщенное лицо Крис ничего мне не говорило, но казалось, что Эрик что-то все-таки там увидел. Он нахмурился ей и отпил своего вина. В какой-то момент она сообщила, что ей нужно покурить, и Эрик пошел с ней. Я видела их в окно, когда подошла к раковине, чтобы сполоснуть руки. Я наблюдала, как он отобрал у нее сигарету и глубоко затянулся, но не стал поджигать сигарету для себя. Он скрестил руки на груди от холода, они перекидывались взглядами и словами, которые я не могла разобрать из-за радио.