— Ты твердый? — прошептала я.
— Такой твердый.
— Все еще через джинсы?
— Да.
— Расстегни их, — промурлыкала я. — Но прикасайся к себе только через трусы.
Обрывочное дыхание доносилось из трубки, тихое ворчание.
— Ладно.
Моя рука задрала юбку. Я обхватила свое лоно, рука, казалось, ледяной даже сквозь трусики. Но, ни надолго.
— Я делаю тоже самое, — сказала я ему.
— Хорошо. За исключением того, что это не так. Потому что я сверху.
Я покачнулась и плюхнулась на спину, мягкая пуховая подушка вздохнула подо мной. Я развела ноги, и только разогнув бедра, я почувствовала — поспешное возбуждение. Сбоку от меня лежала подушка, и я подтолкнула ее туда, где должен был быть Эрик, не тот вес и мягкость, но все же, волнующе. Боже, я дрючу подушку в своей детской комнате. С этим мужчиной я действительно чувствовала себя снова как шестнадцатилетняя девчонка.
— Хочу, чтобы ты обхватила мою задницу, — сказал он. — Умоляя дать тебе больше.
Я все чувствовала — аккуратный хлопок поверх твердых мускулов, и мои ногти, впивающиеся в него.
— Пожалуйста.
— Пожалуйста что? Что тебе нужно, дорогая?
Что мне было нужно? Мои губы знали ответ прежде, чем мозг сумел сформировать его.
— Я хочу попробовать тебя.
Нежнейший стон.
— Правда.
— Да. Больше всего на свете. Сними свою одежду.
— Подожди. — Я услышала легкий стук, словно он положил трубку, затем далекий шорох, скрип. — Хорошо, — сказал он, напряженным голосом.
— Сделай…
— Что сделать, Энни?
— Намочи свою ладонь. Легкое, — О.
— Теперь говори мне, что я делаю. И что ты при этом испытываешь. — Я обняла крепче подушку, так возбужденно, что немного боялась. — Эрик?
— Да. Ладно, я готов.
— Я беру тебя в рот, сейчас.
— Черт. Ладно…, ладно. — Его возбуждение было таким очевидным. А его голос дрожал, так как мне это нравилось.
— Скажи мне, — прошептала я.
— Ты влажная, — сказал он, сквозь стон. — И теплая. Так хорошо.
Я не знала, что мне представлять — акт, который мы разыгрывали, или просто этого мужчину, который поглаживает себя влажной рукой по моему приказу.
— Я все это представлял тогда, — сказал он. — Прежде чем мы сошлись. Твои такие мягкие волосы в моей руке. И твой... твой рот. Голодный. Как тебе нравится делать это со мной.
Мысленно я выпустила его, чтобы сказать:
— Мне нравится. Больше, чем ты можешь себе представить.
— Я чувствую себя таким, чертовски, большим, когда ты делаешь это. — Его слова стали резкими, и я представила, что его рука тоже ускорилась. — Мне нравится, когда я лежу на спине, — сказал он. — Не над тобой, словно я заставляю тебя это делать. Словно я почти позволяю тебе.
Черт, да. Вот именно.
— Я бы умоляла тебя, — прошептала я. — Если бы ты не позволил.
— Что тебе нравится в этом?
— Чувствовать как сильно ты меня хочешь, прямо там. Так близко. И пробовать это на вкус. Чувствовать. Чувствовать, каким беззащитным ты становишься, когда твои пальцы сжимаются в моих волосах, или на моей шее.
Тяжелое дыхание, и я клянусь, что была с ним в тот момент, чувствовала жар своим ухом.
— Ты, — пробормотал он, натянутым голосом. — Ты скоро, или я не выдержу.
— Боже, как же сильно я хочу быть сейчас с тобой.
— Я тоже. Скажи, чтобы ты хотела, чтобы я сделал с тобой, будь ты тут.
Я закрыла глаза, шаря свободной рукой.
— Твой рот, думаю. Твой рот удивительный.
— Все… хочешь, — сказал он, связь прервалась по середине.
Я представила, как должно быть выглядит сейчас его рот. Губы раздвинуты, розовый язык беспокоен. А остальная его часть — это длинное, сильное тело растянулось на подушках, большие пальцы, возможно, обхватывают пульсирующий член, но не двигаются. Слишком близок он к раю. Я откинула подушку, скользнув рукой под трусики.
— Ты все еще прикасаешься к себе? — спросила я бездыханно.
— Просто держу. Я слишком близко.
А я знала этого мужчину слишком хорошо.
— Прикоснись совсем чуть-чуть. Очень легонечко.
Когда его болезненный стон раздался в телефоне, я знала, он повиновался. Мое удовольствие напряглось в тугой комок только от этого. От этой странной извращенности, о которой я не подозревала — нужда ослабить мужчину. Особенно такого сильного, как Эрик. Пять лет он выживал в клетке переполненной злых мужчин, и все же я заставляла его корчиться за тысячи миль от него, только своим голосом, и страстью. Очередной отчаянный звук подразнил слух, и моя рука ускорилась, удовольствие нарастало.