Край щёк, что не порос непокорными волосами, побледнел, на лице у Разумного. Он вновь пялился на Рена во все глаза, и чуть приоткрыв рот, а его брови взлетели куда-то под взлохмаченные волосы.
— Да что вы говори… да как такое может быть?! Неужели Светлоликий оставил нас, когда…
— Молчи! — Рен не сдержал выкрика, он и так исходил злобой, а тут ещё простой смертный смеет вспоминать имя его Бога.
Выкрик подействовал. Разумный замолк.
— Как твоё имя? — не спросил, а потребовал Рен, хотя до имени этого дикаря ему не было никакого дела, просто нужно, чтобы Разумный пришёл в чувство, времени мало, и тварь может вновь сбежать от него… перевёртыш чуткая тварь и ощущает его ненамного слабее, чем Рен чувствует его тёмную вонь.
— Брик, господин клирик, меня зовут Брик, и я что-то вроде… старосты этого поселения.
— А меня зовут Ренуил, можешь звать просто Рен, и без «господинов».
— Да как можно…
— Нет времени, Брик! Просто скажи мне, приходил ли в ваше поселение кто-то чужой, кого вы по глупости своей догадались приютить?
— Нет, вы первый, кто вообще добрался до нас…
— Кто-то умирал среди вас недавно, и особо кроваво, однако так, чтобы тел после уже не нашли?
И вот тут Брик пошатнулся. Его рука сама собой потянулась к дряблому горлу, дышать он стал тяжело, а выпученные глаза смотрели куда-то сквозь Рена.
Клирик ощутил, что его предположение очень близко. Рен подошёл к Брику вплотную, руками ухватил Разумного за лицо, поднял его голову, заставив смотреть себе в глаза. Разумный, кажется, пришёл в себя, но по-прежнему был очень растерян.
Рен ощущал на себе взгляды людской толпы, что никуда не ушла, а лишь слегка отдалилась, делая вид, что их здесь нет. Он так же ощущал на себе и острый взгляд того молодого, с башни, и он знал, что молодой сейчас направляет арбалет точно ему в спину и только и ждёт повода, чтобы спустить скобу.
— Что… произошло? Говори, Брик.
Голос Рена был тих, но не услышать его было нельзя. Каждое слово он старался буквально впечатать в голову старосты. И тот затараторил в ответ очень быстро, едва разборчиво, но искренне, так, словно находился на исповеди:
— Господин Ренуил… прости… Рен, я… мы отправляем в лес, не далеко от поселения охотников, ведь еды у нас мало и… в общем, недавно один отряд их пропал… мы нашли лишь одного выжившего, и он ничего не говорит… молчит или воет, он кажется не в себе, а никто больше из того отряда не выжил, а на нём раны, словно его чем-то острым резали… он весь в них, а остальные тела мы так и не нашли… хоронили личные вещи, портки там, да снарягу, как память… значит это была тварь, и правы были языки брешливые… ох прости меня, старого, я… а она наверное в лесу, тварь твоя… наверное где-то неподалёку, ох не пострадали бы охотники, ведь я их вновь отправил за дичью… ох, надо предупредит поскорее, а то…
Рен встряхнул седую голову в своих руках, прерывая исповедь, которая уже успела отяготить его. Разумный тут же заткнулся.
— Где выживший охотник?! — Рен ещё раз встряхнул старосту, приводя того в чувства. — Где он, ты слышишь меня, где ОН?!
Староста испуганным вороном направился к дому какой-то местной травницы. Рен бежал следом, внутри себя разгоняя и разжигая свой светлый дар. Если бы кто-то сейчас взглянул в его глаза, то он бы увидел, что зрачки Рена стали чужеродно блестеть бирюзой. За его спиной парила светящаяся белой дымкой раскрытая книга – его личный гримуар, шелестя страницами, впитывал его дар, наполняя символы заклинаний, вписанных в него маной.
Людская толпа распалась. Молодой с арбалетом остался у ворот. А каждый местный, на которого они натыкались по пути, в судорожном страхе бросался в сторону, стоило им только заглянуть в глаза Рена.
Они настигли дом травницы достаточно быстро, но Рену это время показалось вечностью, слишком долго, слишком медленно, а тёмная вонь с каждым шагом становилась всё ощутимей и плотней.
Они не успели.
Дверь домика была распахнута. Сволочь встретилась с ними взглядом. В руках перевёртыш держал обглоданный череп, без глаз, с откусанным носом, без ушей и без кожи, волосы слиплись в один склизкий колтун от крови, а снизу из обрубка шеи свисали нити жил, вен, вперемешку с лоскутами кожи… этот кусок плоти совсем недавно был живым человеком. Травницей. А теперь лишь еда.
Брик повалился на мёрзлую землю, заливая траву, покрытую инеем, тёплой рвотой.
Перевёртыш метнулся прочь от дома, в сторону стены с заострёнными кольями сверху, сволочь из рук обглоданный череп так и не выпустила. Чудовищно быстрая тварь. Ничем не отличимая от человека, но с абсолютно чёрными глазами, без радужки, без зрачка, одна лишь чернота, и выпуклые вены, почерневшими ветвями и узлами избороздили лицо, этот облик скоро спадёт и тварь готовилась сменить личину.