Отчаяние растёт в груди в геометрической прогрессии, достигает своего пика в момент, когда Роза радостно сообщает о том, что собирается попробовать завести ребёнка. Жемчуг не знает, как реагировать на это заявление. Она не знает, реально ли это, однако Роза выглядит воодушевлённой и говорит, что у неё есть пара идей на этот счёт.
Жемчуг не помнит, как оказывается перед кораблём Розового Алмаза, улучив момент, когда Гранат слишком занята, а Аметист весело болтает с Грэгом и Розой. Она смотрит на корабль и не понимает, зачем пришла сюда, — она же клялась никогда не возвращаться к прежней жизни.
Есть пара способов связаться с Алмазами — коммуникатор на Лунной базе и панель управления на корабле Розовой. Всего пара кликов, одна фраза, и Жемчуг уверена: Голубая и Жёлтая бросят абсолютно все свои дела и бросятся к Земле. Всего пара кликов, одна фраза…
…простое желание сделать всё Грэгу назло.
Жемчуг не уверена, ждёт ли её раскол, или Голубая смилуется, бесконечно обрадовавшись возвращению Розовой, да и плевать она хотела на такую мелочь. Она смотрит в небо, чуть зажмурившись от яркого солнечного света, и ненавидит себя за бесполезность. Она забрала Розовую у других Алмазов, а простой человек, в свою очередь, забрал Розу у неё. Иронично и смешно.
Хрупкая маленькая Жемчужина навсегда останется хрупкой маленькой Жемчужиной в глазах своего Алмаза — незаметным интерьером, вечным помощником, но не более. Она стирает с щёк слёзы, всхлипывает и садится на горячий песок.
Если её Алмаз будет счастлива без неё — так тому и быть. Жемчужина знает, как сильно её возненавидит Розовая, если она сейчас свяжется с другими Алмазами, как будет проклинать её, и это кажется ей самым страшным проклятьем, невыносимым наказанием, которого она не выдержит.
Роза не врёт, когда говорит Грэгу, что ни за что не вернулась бы в Родной мир. Она взаправду не желает возвращаться обратно, но в глубине души всё равно скучает — пусть и не по дому, но по любимым сёстрам.
Появится ли в её отсутствие новый Алмаз? Как скоро забудут её Жёлтая и Голубая?
Задумываться о том, как они поживают без неё, тяжело; Розовая старается думать об этом как можно реже. Её любовь к Грэгу занимает в последнее время все мысли, забивает голову; эта любовь абсолютно иная, не такая, как любовь к сёстрам или к Кристальным самоцветам, — она пьянит и мешает связно думать, толкает на безумные поступки. Как, например, рождение ребёнка.
Органическая жизнь полна разнообразия. Долговечность её заключается не в бессмертии отдельных особей, а в бесконечном цикле жизни и смерти, смене поколений, и одна мысль о том, что Розовая сможет привнести во Вселенную нечто уникальное, особенное, своё…
Она сможет по-настоящему создать новую жизнь, не забирая чужую.
====== Часть 17 ======
Жёлтая появилась первой. Их разница в возрасте с Голубой составляет всего сотню лет — самая малость, ничтожная сотня, однако Жёлтая справедливо ощущала себя старшей и чувствовала ответственность за более младшую сестру. Тогда они были ниже, чем сейчас, но ненамного, да и внешне их физическая форма слегка изменилась с тех времён.
Голубая была более робкая и неуверенная, Жёлтая — чересчур самоуверенная и вспыльчивая, и постепенно эти черты их характеров сгладились, стали практически незаметны. Они делали много ошибок, покрывали друг друга перед Белой, хвастались успехами, жаловались на неудачи; Жёлтая помнит, как крепко сжимала ладони Голубой, когда та тихо признавалась в том, что ненавидит раскалывать самоцветы.
— Их ошибки в будущем могут привести к уничтожению других самоцветов, — успокаивала она сестру. — Будет только хуже, если ты начнёшь жалеть виновных.
Голубая лишь шмыгала носом и бормотала, что всё понимает.
Многочисленность колоний Белой сильно впечатляла Жёлтую, вдохновляла быть всё лучше и лучше. Она посвящала учёбе огромное количество времени, психовала, когда Белая говорила, что этого недостаточно, позорно плакала в углу своей комнаты, когда неудач было слишком много. Всего один раз она забыла закрыть дверь, и именно в тот раз к ней зашла Голубая.
Но она ничего не сказала — всего лишь присела рядом, робко обняла сестру и начала утешительно гладить по голове.
Жёлтой не нужна жалость — прямо так она и хотела сказать, но не смогла. Прижимаясь к Голубой и плача, как глупый слабый самоцвет, она чувствовала, что становится легче, гораздо легче. Та не произнесла ни слова, пока она не успокоилась полностью, а затем поцеловала сестру в макушку и предложила погулять и развеяться.
— Ты слишком много работаешь, дорогая, — фраза, которую Жёлтая слышит и по сей день, но ничего с собой поделать не может. Ответственность за младших сестёр лежит на ней многие тысячи лет, даже притом, что этой ответственности от неё никто не требует.
Жемчуг по-прежнему наблюдает за Грэгом и Розой издалека, за что ловит молчаливый упрёк от Аметист, которая также обделена вниманием старшей подруги, но слишком горда, чтобы навязываться.
Однако присмотр за Розой — давняя привычка Жемчуг, одна из тех немногих, от которых она не избавилась со времён принадлежности Родному миру. Времён, когда Белый Алмаз строго-настрого наказала ей следить за младшим Алмазом, оберегать от ошибок; когда Жёлтая закатывала глаза на проделки Розовой и большинство поручений отсылала напрямую её Жемчужине; когда Голубая смотрела с опаской на отношения своей сестры с прислужницей, словно чуя неладное.
«Сколько судеб изменило одно желание Алмаза…» — думает Жемчуг с горькой усмешкой на лице. Какое чудо — невиданную ранее свободу! — сумела подарить им Розовая. Какое чудо она собирается явить этому миру сейчас…
Месяц — очень ничтожный срок по меркам самоцветов, но конкретно эти девять месяцев растягиваются в вечность. Жемчуг прочла всевозможные материалы о рождении человеческих детей и всё равно боится: откуда ей знать, как всё пройдёт в случае с Розой? Но она должна быть рядом, просто на всякий случай, если вдруг что-то пойдёт не так…
Никто не может быть ближе к Розе, чем она.
Глаза всё равно выдают Жемчуг с головой: она паникует, безумно боится, когда Роза хватает её за руку и уводит в специально подготовленную комнату.
— П-почему бы не позвать Гранат? Она же тоже!.. — пытается как-то отбрыкаться Жемчужина, но та смотрит с мольбой.
— Только ты… — произносит она ослабленным голосом. — Я верю тебе больше всех…
«Почему у тебя такой вид, словно ты умираешь?» — паникует Жемчуг ещё сильнее.
— Просто… побудь рядом.
— Не говори это так, словно ты прощаешься, — она сжимает кулаки, на что Роза лишь вымученно улыбается.
— Послушай, Жемчуг…
— О, нет… нет-нет-нет…
— Мне уже тяжело держать свою форму…
— Ты знала это с самого начала, ведь так? Зачем тогда решилась?!
— Не с самого начала, — тихо смеётся Роза. — Всего пару месяцев назад поняла…
Жемчуг боится даже касаться её, словно одно касание — и Роза исчезнет, растворится навсегда и навеки.
— Это был глупый эксперимент, его пора прекратить!
Роза качает головой в знак отрицания и гладит себя по животу.
— Он будет жить…
— Но должна жить ты!!!
— Пожалуйста, присмотри за этим ребёнком…
— Почему ты всегда делаешь только то, что ты хочешь?! — кричит Жемчуг уже в пустоту. Яркий сияющий свет ослепляет её, но она упорно пытается что-то рассмотреть.
Постепенно свет меркнет. Детский плач практически оглушает своей неожиданностью.
— Ты заработала право на собственную Жемчужину, — столь значимую новость Жёлтый Алмаз сообщает Яшме лично. — Твои заслуги отметили абсолютно все твои командиры, а также я сама.
За свою жизнь Яшма видела много Жемчужин: трёх, принадлежавших самим Алмазам, с десяток тех, кто принадлежал её командирам, ещё двадцать — мельком, когда высокопоставленные самоцветы проходили мимо, а маленькие помощницы следовали за ними на почтительном расстоянии. Право на получение Жемчужины сугубо добровольное: хочешь — пользуйся, не хочешь — никто не заставляет.