Их желания сливались воедино, воплощались в Малахит, которая желала одних разрушений.
Стивен так старается её развеселить, что становилось тошно от самой себя. Не он один пытается это сделать, но Ляпис словно отгородилась стеной и не желает никого слушать.
— Ляпис, эм… — робко начинает мальчик, подходя со спины. — У меня не очень хорошие новости. У нас проблемы с двигателем, и мы можем здесь задержаться…
Ляпис тяжело вздыхает, пытаясь подавить нервный смешок. Лазуриты приносили Родному миру немало хлопот со времён своего появления: сильные, но нестабильные, способные под влиянием эмоций разрушать местный климат.
— Прости меня, — зачем-то извиняется Стивен. — Всё это моя вина. Я просто хотел тебя порадовать, но только всё испортил… Зря я потащил тебя в круиз.
— Это я виновата, — перебивает его Ляпис, — и только я.
Желание вернуться к Голубому Алмазу лишь возрастает, и воспоминания о Малахит захлёстывают с новой силой.
— Я старалась получать удовольствие, но… не могу забыть Родной мир и не думать о времени, когда мы были Малахит, — Ляпис вытягивает руки перед собой, сжимает их в кулаки. — Как я использовала всю свою силу, чтобы удержать нас в океане!.. как крепилась и не отпускала Яшму от себя!..
— Но всё ведь уже закончилось, — произносит Стивен с надеждой. — Тебе не нужно удерживать Яшму!
— Не в том дело… я… я скучаю по ней, — признаётся Ляпис с долей удивления в голосе. Она не думала, что действительно скажет это.
Яшма понимает её: она тоже стремится вернуть всё на свои места. Пусть это и глупое желание, пусть и бессмысленно держаться за прошлое, но Ляпис тоже хотела бы повернуть время вспять, чтобы вновь стоять в тронном зале своего Алмаза.
На Земле не было больше никого, разделявшего это её желание.
— Но это ведь ужасно! — изумлённо кричит Стивен.
— Это я ужасная! — закипает Ляпис. — Я делала жуткие вещи: я сломала ногу твоему папе, я украла ваш океан!.. — она прикрывает глаза, и мальчик видит, как в самых уголках её глаз собираются слёзы, — Ну давай, скажи, что это не так!
Яхту покачивает, и она оба едва удерживают равновесие. Плохое предчувствие не покидало Ляпис ещё с того момента, когда она сломала удочку Грега, и когда корабль тряхнуло с новой силой, она лишь убедилась, что что-то неладно.
С противоположного края мелькает оранжевый цвет. Яшма взбирается на палубу невероятно быстро и скалится, сразу заприметив Ляпис:
— Наконец-то, — а у той от страха ноги подкашиваются. — Нелегко было вас догнать!
— Зачем ты гонишься за нами?!
— Я гонюсь не за «вами», — хищно ухмыляется Яшма, — а за тобой, — и идёт прямиком к Ляпис, которая неуверенно делает шаг назад.
— Назад! — воинственно кричит Стивен, доставая свой щит. Яшма косится на него, как на полоумного, и смеётся, запрокинув голову.
— Эта сдутая версия Розы Кварц теперь служит тебе? Ты держишь свой щит не в ту сторону! — насмешливо говорит она Стивену и указывает на Ляпис. — Это её стоит бояться.
— Это неправда…
— Ты меня не обманешь. Я-то узнала, на что ты способна. Я не знаю пощады, но ты… ты чудовище!..
— Ляпис не хочет иметь с тобой дел! — встаёт на защиту Стивен, от которого Яшма отмахивается, как от букашки:
— А это мы решим сами! — раздражённо отталкивает его в сторону, уже решительнее шагает к Лазурит, которая от паники не знает, что ей делать, и хватает её за руку.
— Что тебе от меня нужно?.. — умоляюще шепчет она, с ужасом глядя на Яшму, которая неожиданно падает на колени.
— Давай снова станем Малахит!
Малахит…
— Но… зачем тебе это? — непослушными губами спрашивает Ляпис.
— Мне открылась суть слияний. Ты дала мне понять! Малахит была больше и сильнее нас по отдельности! Мы летали!..
— Я была жестока… мне хотелось обвинять во всём тебя… мне нужно было это, и я ненавидела!.. Это плохо!..
— В этот раз будет лучше! — оправдывается Яшма, поднимаясь с колен и отпуская Ляпис. — Всё изменилось! Ты изменила меня! Только я могу выдержать твою силу. Вместе мы будем неудержимы!..
— Я не хочу этого помнить!
— …нас объединяла не только ненависть — нас объединяла преданность нашим Алмазам! — Ляпис вздрагивает от этих слов.
Малахит — это ошибка. Это яд, который медленно убьёт их обеих. Это прошлое, от которого им стоит отвернуться.
— Ты ошибаешься, — тихо говорит она. — И какой бы сильной ты ни была, прошлое не исправить.
Весь пыл Яшмы бесследно испаряется. Словно Ляпис только что ударила по больному.
— Это нужно просто принять…
— Хотя бы эту планету я обязана защитить, — шипит Яшма, обвиняюще указывая на Стивена. — Очистить её от таких, как… как это!
— В чём смысл её защищать?!
— Ты прекрасно всё понимаешь! — молит Яшма. — Ты единственная, кто способен понять! Это была её планета, а я клялась защищать её до самого конца!!!
Столько мольбы в голосе одного из сильнейших Кварцев Лазурит никогда не надеялась услышать, и розовые всполохи, которыми уже заражён её камень, разгораются вновь. Всё это — неправильно и ненормально, и нужно прекращать немедленно.
— Нет.
— Что?!
— Это было неправильно! С тобой я ужасно себя чувствовала! Больше ни за что… Просто уйди.
— Ляпис! — едва ли не воет Яшма, как вдруг вмешивается Стивен:
— Она сказала «нет»! Оставь её в покое!
Яшма смотрит на него в полной растерянности. В её глазах не отображается ничего, кроме этой растерянности — всё равно что выбросить маленького, недавно подобранного щенка на улицу.
— Это ты виноват!.. Я покажу тебе! — единственное, что она успевает угрожающе произнести прежде, чем мощный поток воды отправляет её в воздух.
Голубая плачет и проводит всё своё свободное время в спальне, не желая никого слушать и никого впускать.
Жёлтая стучит пальцами по подлокотнику, заметно нервничает, из-за чего никак не может сосредоточиться на работе, которой стало в два раза больше: она взяла на себя все важные дела сестры, чтобы не беспокоить ту лишний раз. И проклинает чёртову Землю раз, наверно, в тысячный.
Она помнит, как рыдала Голубая, когда Розовую только-только раскололи; как плотное марево её ауры разрывало физические формы подчинённых на куски и как сама Жёлтая успокаивала её сутками напролёт первый месяц.
Розовая расколота, это давно пора принять. Её наследие следует разрушить и двигаться дальше; учесть ошибки и забыть обо всём.
Она ведь приносила одни проблемы. Жёлтая едва успевала исправлять плоды её шалостей — одни прилипалы чего стоили! Они вечно ругались, и их ссоры зачастую касались Голубой, потому что именно Голубая была их связующим звеном, — во всяком случае, так считает Жёлтая.
У них с Розовой не было ничего общего. Они терпеть друг друга не могли.
Жёлтая фыркает, в четвёртый раз перечитывая отчёт, подпирает голову рукой.
Она учила Розовую летать только для того, чтобы не расстраивать Голубую. И корабль подарила просто потому, что возраст был подходящий. И улыбалась мелкой на балу, потому что…
Глаза начинает щипать от проступающих слёз, из-за чего Жёлтая упорно мотает головой. Буквально за стеной сейчас находится Голубая — неудивительно, что так хочется плакать.
Розовый цвет вьётся удушающей лозой вокруг камня; цвет, от которого Жёлтая успешно отвлекала Голубую пять тысяч лет, сейчас вновь напоминает о себе, и это надо просто пережить.
Она осталась одна — прямо как тысячи лет назад. Сначала ушла её Алмаз, а теперь отвернулась Лазурит, предпочтя её обществу общество предателей родины.
Однако Яшма упорно убеждает себя, что ей всё равно. Она не защитила эту планету шесть тысяч лет назад, так защитит её сейчас, — тем более что от армии Розы Кварц остались жалкие осколки.
Ей не впервой оставаться без подкрепления на чужой планете — ей за это и выписали право на Жемчужину. Умение разрабатывать план даже в безвыходных ситуациях, изничтожать даже превосходящие силы противника — она всё это умеет.